Долина Зерпентштайн - Саша Левашов

Более того, орочье «друг» как раз и произошло от этого «дрр». Появление «г» в конце объясняется попыткой передать щелчок гортанью, которым в слове «дрр» сопровождается «р», а гласная «у», по-видимому, влезла сама, рефлекторно. У хвостатого народа ведь гласных нет в половине слов – и это обрекает желающих выучить беличий язык на долгие мучения. Недаром «шарабья» переводится с эльфийского как «белиберда». В самом деле, где это видано, чтобы гласных не было? Как без них кричать от ужаса?

Клотильда провела гостей в просторный зал. В середине стоял дубовый стол, покрытый толстым слоем пыли. К нему были приставлены массивные стулья с высокими спинками. Две поленницы в углах оказались совершенно пустыми, пол вокруг них усеивала труха. Свет, падавший из высоких стрельчатых окон, придавал интерьеру вид молчаливо-торжественный и могильно-траурный.

Из тёмных углов на гостей молча взирала ещё дюжина статуй, обманчиво неподвижных. После того, что первопроходцы пережили в замке, казалось, что изваяния вот-вот нападут, стоит только отвернуться. Однако Ганс решительно направился к ним и даже осторожно прикоснулся к высокому лысому вельможе со свитком в руках, что стоял по центру. Множеством тонких складок на нём висела тога – традиционное облачение судей, в котором они заседают и по сей день.

– Стой! Не трогай их! – прошипел Бернар на орочьем и испуганно посмотрел на хозяйку замка.

– Не волнуйся, он не оживёт! – воскликнул эрудит, полный энтузиазма. – Это не окаменевший смертный, но настоящая статуя… Я правильно понимаю, что это изваяние Орднунга? – обратился он к призрачной хозяйке, переходя на древнелюдской.

– Верно.

Орднунг, бог порядка, правды и традиций, почитался в Ландах ещё до первых летописей как автор и блюститель Закона Божьего. Ретты следуют этому кодексу по сей день, поскольку на нём основываются все нынешние законы, статуты, указы и самые тривиальные формуляры.

– Не верю своим глазам! – восторгался Ганс, переходя к соседней статуе. – А это – Солнцеликий Хютер, Заступник! Это ведь работы Эйтри Скюльптюра?

Слева от вельможи в тоге высился воин в старых риттерских латах без шлема, со щитом и древнелюдским мечом, называемым швертом. И действительно, Бернар только сейчас заметил, что три статуи в зале стояли на постаментах, да и превышали ростом любого эльфа или люда на три головы. К тому же их выдавали искусственные позы и внешняя безукоризненность.

– О, граф, вы абсолютно правы. Когда строился Зерпентштайн, – на этих словах Клотильды вдалеке пророкотал гром, – мой дед, Вольдемар Бергхоф, уговорил самого Эйтри Скюльптюра поработать над статуями и горельефами нашего кастеллума.

– Кастеллум? – удивился эрудит. – Здесь есть храм? А где он?

– Это он и есть. – Хозяйка торжественно обвела рукой трапезную. – Вернее, он под залом, в крипте. Там расположен мортуарий, суд, алтари. Всё в соответствии с традициями.

– Мортуарий? Склеп прямо в особняке?! – ахнул эрудит.

– Ганс! – шикнул Бернар, пытаясь передать одним взглядом: «Осторожнее! Не зли её!»

– Да, – ответила Клотильда с достоинством, но призрачные змеи опасно оскалились на книжника. – Возможно, для вашей вотчины это необычно, но графство Зерпентштайн, – вновь раскаты грома, – не так велико и богато, а Вольдемар столь ревностно почитал Братьев-Столпов, что устроил кастеллум прямо в замке, на остландский манер. Знаете, это удобство ценно и до сих пор.

– Соглашусь! Любопытно! Я не был в Остланде, это другой конец мира. Удивительно, что вам известны их традиции, – признал эрудит, отвлекаясь на третьего Брата-Столпа.

Это был бородатый монах в рясе с фолиантом в руках – Пертиссимус, бог познаний, памяти и справедливости. Все три статуи богов окружали четыре резные колонны с орнаментом в виде еловых шишек и лозы хмеля.

Пока Ганс и Клотильда отвлеклись на беседу, Бернар перемигивался с Чктом, спрятавшимся на карнизе под высоченным сводчатым потолком. Бельчонок пытался показать следопыту, что их эрудит свихнулся и пора его спасать, но Бернар не мог впотьмах различить жесты зверька. А потому решил, что мельтиец призывал его присоединиться к обсуждению изваяний.

– Но позвольте-с, герр унд фрау, я всегда думал, что Пертиссимус, Орднунг и Хютер не имеют ничего общего. Они в трёх разных храмах: Весеннем, Летнем и Осеннем. – Чтобы его речь звучала важнее, Бернар понизил голос. – Так скажите-с, почему их статуи здесь расположены в одном храме?

И Клотильда, и Ганс разом окатили его ушатом такого глубокого презрения, что Бернар проглотил язык, зажмурил один глаз, спрятался за меховым воротником и трижды пожалел о сказанном. Даже призрачные змеи, казалось, разочарованно качали головами.

– Видишь ли, Бернар, – снизошёл до объяснений магус. – Правильно будет сказать, что культы этих богов присоединились к известным храмам не так давно, если смотреть с эрудицкой позиции. В начале Гномьей эпохи они, наоборот, находились в структуре одного храма, в Иерархии. Их называли Братьями-Столпами. Но уже четыре века назад случился знаменитый раскол Иерархии, и хютеринги перешли в Триумвират. А вот пертиссимианцы откололись значительно позже, уже в эпоху Эльфов. Это если в двух словах…

– А-а-а… – протянул следопыт, искусно делая вид, что хоть что-то понял.

– Раскол Иерархии – это великая трагедия для нашей династии, – заметила Клотильда, печально посмотрев во тьму под потолком. – Что ж, если вас интересует наш кастеллум, где три Брата-Столпа всё ещё вместе, я с удовольствием провожу вас туда при случае. А теперь, прошу, позвольте вас порадовать ужином. У меня не было гостей уже много лет!

Следопыт готов был поклясться, что хозяйка долины едва заметно облизнула губы, показав раздвоенный язык. Она пригласила Ганса с Бернаром за стол и заняла место во главе его, аккуратно присев на краешек стула. Обернувшись к одной из статуй, что была не изваянием бога, но застывшим пожилым камердинером с короткой бородой и залысиной, она сделала изящный жест. Слуга всё понял и тяжёлой хромой походкой отправился на кухню, чтобы организовать ужин.

– Вы премного меня обяжете, если позволите взглянуть на храм в крипте. А эти колонны – это ведь не работа Эйтри? – продолжил выспрашивать Ганс. – Растительный орнамент совсем не в его стиле.

– А вы, граф, я погляжу, ценитель, – усмехнулась Клотильда. – Действительно, это работа Оддбьорга, моего мужа. Он учился у самого Эйтри, талантливый мастер. Не побоюсь этого слова, настоящий кюнстнер! Но Оддбьорг не любит оформлять храмы, он работает в уникальном стиле. У каждого кюнстнера свои причуды, сами понимаете. Мой муж…

– Работы Скюльптюра привлекают меня не столько сами по себе, сколько тем, что он знал о кайзере Гангберте явно больше, чем