Долина Зерпентштайн - Саша Левашов

– Вы говорите, он удерживает свою любимую погоду. Правильно ли я понимаю, что он в целом избегает перемен?

– О, в самую точку! А ещё он слишком сентиментален. Я всегда ему говорила, что нельзя вечно витать в облаках.

– Маледиктус ретрибутивус активус, – продолжал записывать Ганс колдовские слова, – осложнённый кровным родством и дезидериум фальсум. Кажется, у нас есть предварительная фа́була маледикти.

В конце он поставил в скобках вопросительный знак.

– Мы попробуем разобраться в этом деле, – заключил эрудит. – Надо, конечно, провести углублённое исследование. Не берусь обещать, но дополнительно мы поищем останки Хаймунда. Впрочем, мне бы хотелось получить кое-что за работу…

– Ах да, книга! Что ж, концессия заключена, – объявила Клотильда, и в её глазах мелькнул недобрый огонёк. – Убедите Одди вернуться, и я скажу вам, где книга Нитигиса Витца.

– Концессия заключена. А сейчас, если вы позволите, нам надлежит откланяться. Хотелось бы успеть к Оддбьоргу до темноты.

Решено было, что отряд передохнёт и отправится к старому гному. По словам Клотильды, дух её мужа облюбовал одну из пещер горы Снакфьелль, что выше по течению реки.

Вас благословила Луна, друзья, если вы родились совершенно обычными. Необычных не жалуют остальные, и убийство при рождении – возможно, даже не худший вариант. Об этом можно судить по шрамам, оставшимся на руках Ганса от отцовского лечения, больше походившего на мучение.

Разумеется, риттер Олаф Глабер, граф фон Аскенгласс, мучил сына не просто так. Ганс появился на свет в бесову седмицу[31] и рождением своим отнял жизнь его дражайшей Агнессы. Потом он начал рассказывать дикие истории, будто видел матушку во сне и она учила его играть на скрипке. Всему виной была чёрная кровь сына – в этом старый граф уверился прочно! Нужно было снова сделать её голубой, как у нормальных дворян. Этому, по мысли заботливого отца, должно было споспешествовать кровопускание, и старый Олаф, вознамерившись вытащить чадо из-под бесовского влияния, начал старательно проводить гирудотерапию каждую седмицу.

Чем яснее было осознание, что лечение не помогает, тем более кровавыми становились практики графа. К шестнадцатилетию Ганса кровопускание стало уже ежедневной процедурой. Граф фон Аскенгласс резал вены на руках сына и закладывал в раны чёрное олово: раз и то и другое чёрное, значит, олово должно очистить кровь – так будущий эрудит познакомился с оксюморонами задолго до аудиторской скамьи. Стараниями отца руки Ганса плохо заживали, гноились и обрастали уродливыми рубцами, а сам проклятый наследник еле держался на ногах от слабости, вызванной малокровием. Смерть любимой жены очернила разум риттера, а инаковость сына очернила сердце. «Потиус мори куам фоэдари» («лучше смерть, чем позор») – гласил девиз Глаберов, а на красном поле герба красовался белый горностай в жёлтом плаще – символ чистоты и благородства.

Инаковость нередко толкает за порог, на поиски приключений. Сбежать из постылого мира, где все шепчутся у тебя за спиной или даже открыто тычут в тебя пальцами. Так сбежал Бернар, но о его прошлом, помимо того, что он сам уже рассказал, ваши покорные слуги почти ничего не знают. Известно лишь, что до того, как попасть в Магну, он был кем-то совсем другим. Он носил другое имя, по-другому одевался и ел далеко не каждый день.

О том, что Бернар пережил, можно лишь строить догадки. Полуэльфы без семьи, такие как наш первопроходец, чаще всего зарабатывали телом, извлекая выгоду не только из бесплодия, свойственного полукровкам, но и из миловидной внешности и из всеядности в части плотских утех, унаследованных по эльфийской линии. Прочие ретты частенько относятся к полуэльфам предвзято, по их крови делая вывод о роде занятий. Хорошо, что у Бернара уши были вполне людскими!

– Не терпится побыстрее добраться до её мужа, – начал Бернар, когда первопроходцы вышли из замка. – Как будем убеждать Оддбьорга, есть идеи? Так жаль Клотильду! Сначала лишилась семьи, потом стала этой, как её… фееричной… лярвой.

– Лярвэ эфериэ. Это души, которые под действием проклятья не обрели покой, застряли в Этом мире и обратились призраками, – ответил Ганс, поспешая за полуэльфом, что уже пересёк мост.

– Вы что, серьёзно решили ей помогать? – набросился на спутников Чкт. – Вы вообще в своём уме? Или она вас околдовала? Вы видели, какая она жуткая?!

Бельчонок запрыгнул на Бернара, лихо вскарабкался на его голову и заглянул ему в глаза.

– Точно околдовала! – воскликнул угодник Мельты, развернувшись и внимательно посмотрев на Ганса, топавшего вслед. – Взгляд блуждающий! Она же демон! Злой дух! С ними нельзя ни о чём договариваться, их надо обоих уничтожить.

– Уничтожать мне бы никого не хотелось, – покачал головой Ганс. – Видишь ли, Чкт-Пфчхи, «злой дух» – это душа го́ттферна, отвергнутого Бессмертными и оставшегося после смерти в Этом мире. Уничтожение души – это страшная вещь, ибо богам угодно, чтобы души отправлялись в Тот мир, каждая в чертоги своего покровителя. Мне не известно доподлинно, что происходит с тем, кто уничтожает души, но точно ничего хорошего! А если мы найдём способ снять проклятье, то Клотильда перестанет терзать это место. Никто не будет обращать путников в камень, преследовать в тенях и напускать змей. Вернётся смена времён года. Мы приведём здесь всё в соответствие с порядком вещей, предусмотренным Ётунвелем. Это правильный путь.

– Чтобы одолеть бесплотного духа, нужно сперва найти вещь, которая его бьёт, – прогудел Вмятина.

Автоматон шагал последним, шипя паром и ломая сухие нависшие еловые ветки.

– И это верно, – ответил Ганс. – Нам в любом случае нечем её упокоить, ведь лярва эфериа прячется на Той стороне. Мы видим лишь морок, и нет смысла швырять в него вещи. Известны, конечно, истории о хютерингах, которым Хютер помогал сразить призрака буквально швертом, но я отношу их к сказкам. Если говорить о серьёзной мальтеории, то очень хорошее описание можно встретить у Готлиба Клейнмихеля в шестом томе второго издания Фольксмэрхен дер Миттлерфельд унд Винкель… Однако постойте-ка! Только Миттлерфельд! Винкель он исследовал лишь к третьему изданию, гораздо позднее… Или нет? Нет, это второе издание всё же…

– Ганс! – прервал его бормотание Бернар. – Ты какую-то мысль говорил.

– Да, простите. На основании изложенных им историй Клейнмихель сформулировал теорию о том, что лярва эфериа связывает с Этим миром филактерий, некая вещь. Их тело разрушено, и душа, если так можно выразиться, инкапсулируется в обычном предмете, но значимом для самой лярвы. Она не может далеко от него отходить, хотя в одной из историй рассказывалось о неком Эберхарде…

– Подожди, а можно с этим предметом что-то сделать? –