Исходя из соображений - Александр Николаевич Чуманов

— Так зачем все это?! — вскричал Хмырин в полном отчаянии. — Зачем мне память поколений, если она не знает и не узнает пути к свободе?!

«Мне с самого начала было ясно, куда ты клонишь. Поскольку не ты первый, не ты последний. Все поначалу только о свободе и думают, а потом успокаиваются. И ты успокоишься, поймешь, что провести остаток жизни в размышлениях, в общении с предшественниками — не так уж плохо».

— Ты предлагаешь мне оставить всякие надежды?

«Отнюдь. Один из твоих предшественников, философ Браун, говаривал: «И все-таки рано или поздно развалится эта идиотская Целесообразность! Почему? Да хотя бы потому, что все кончается. Не знаю, когда и как, но когда-нибудь и как-нибудь непременно!»...»

Тут вибрация прекратилась. И покачивание прекратилось. Смолкло гудение двигателя.

Хмырин к иллюминатору. А там...

Все повторилось. Ужас. Прострация. И медленный возврат сознания. Оказывается, коскор, в который заточили Хмырина, — его домашний коскор. В смысле бывшего его дома. Он бы раньше это узнал, но не удосужился, пока был на воле, зайти сбоку и посмотреть бортовой номер. Бортовой номер Хмырина не интересовал, ему и в голову не пришло, что может случиться такое ужасное совпадение.

Сразу вспомнилось: ну да, приходило недавно по почте уведомление: «Ваш коскор нуждается в профилактике, предлагаем в трехдневный срок...». Хмырин, как обычно, отдал уведомление жене, у них жена всегда вела хозяйство, а он и думать забыл...

Сперва Хмырин увидел в иллюминаторе знакомые предметы, а затем и бывшую жену. Жена, конечно, обрадовалась, что коскор наконец вернулся с профилактики. Об этом легко было догадаться по тому, как захлопотала женщина вокруг оранжевого кормильца, быстренько воткнула в него штепсельный разъем, принялась включать многочисленные рубильники и пакет-ники —домашние аккумуляторы, отопление, освещение, кухонный синтезатор, ароматизатор воздуха, визор, само собой...

Пока не было в жилой ячейке постоянного источника энергии, пока питалась она от хилой аварийной муниципальной сети, помещение, конечно, изрядно выстыло, и теперь его нужно было усиленно топить. А кроме того, жильцы ячейки проголодались...

Хмырин протиснулся в силовой отсек — свое главное рабочее место, глянул на приборы Так и есть — коскор вернулся с профилактики почти пустой. Конечно, из него выкачали энергоналог за текущий месяц, удержали кое-что за профилактику, а еще немного украли. И осталось — чтоб долететь до Энергохранилища. И еще чуть-чуть. Не хватит, чтобы приготовить еду и сделать тепло. Между тем Ираклий, сынок, скоро придет из школы...

Да ведь это прекрасно — видеть каждый день близких людей! Счастливейшее совпадение?..

Так впервые в жизни испытал Хмырин на себе — и от счастья можно впасть в прострацию так, что не поймешь, счастье это или совсем наоборот...

Захотелось во что бы то ни стало помочь бывшей семье. Коскору что, он — автомат, к хозяевам равнодушный; не рассчитали потребности — пеняйте на себя. Хоть за минуту выдаст все сверх того, что необходимо самому, и вырубится. А если жилище не прогреется, еда недосинтезируется, в лучшем случае, образуется некий полуфабрикат, — коскор не виноват.

Хмырин придумал. Отключил большой рубильник. Словно именно в этот момент надумал заняться смазкой клемм. Конечно, был особый график смазки, но не возбранялось производить работы и чаще.

Глянул в иллюминатор. В жилой ячейке стало сумеречно. Горела лишь слабая аварийная лампочка. Гортензия встревожилась. Пошевелила штепсельный разъем — вдруг отошел. Не отошел. Огорчилась. Стала выключать приборы — отопление, освещение, визор, ароматизатор воздуха... Вдруг синтезатор загудел, как ни в чем не бывало. И тотчас неуверенная улыбка появилась у женщины на губах. Снова стала поворачивать тумблеры, замыкать контакторы. И довольно скоро поняла: если отказаться от визора, ароматизатора и еще некоторых необязательных удовольствий, то энергия поступает. Иначе — никак.

А ведь раньше Хмырин не мог ей этого внушить. Не мог внушить, что если экономишь, то хватает даже тогда, когда почти ничего нет.

Если бы Гортензия хоть немного разбиралась в технике, она бы заподозрила неладное, поскольку того, что происходило, не должно было происходить. Пожалуй, она обратилась бы в Службу целесообразности. Но она в технике совсем не разбиралась, из принципа.

Люди вообще таковы, а уж женщины...

И Гортензия, ничуть не утруждая себя анализом, решила, что во время профилактики ее коскор особым образом настроили. Стало быть, есть на сей счет специальное постановление. Раньше не было, а теперь есть. Да и все.

Очевидно, компьютер с интересом наблюдал за действиями Хмырина, за реакцией Гортензии. Во всяком случае, табло было темным. Но стоило Хмырину добиться успеха в своей затее, как опять засветились буквы: «Да ты не только ВКК, ты еще и специалист по Контакту!»

— Какой там Контакт! Просто я очень хорошо знаю эту женщину. И мне, несмотря ни на что, ее жалко. Тем более, сына. Они не умеют жить. Экономить. Ограничивать свои потребности. И мой контакт — ничтожный частный случай...

«Общее всегда состоит из частностей. Что, по-твоему, такое — двоичный код?»

— Откуда ж мне...

«Есть сигнал — нет сигнала. Есть энергия — нет энергии. Вот что такое двоичный код...»

— Много знаешь. А прибеднялся: «домохозяйки, учетчики»...

«Так оно и есть. И все же — память поколений...»

Погасло табло. Хмырин выключил освещение во всех отсеках, только слабые контрольные лампы остались гореть. Лишь бы Гортензии хватило энергии.

Хмырин нашел спальню. Это был маленький тесный боксик в кормовой части, где все пространство занимала как бы зыбка, оснащенная ремнями безопасности. Чтобы спать и во время перегрузок, и в невесомости, и на Земле.

Прилег. И тотчас почувствовал небывалую усталость. Наконец-то на месте. Переживания последних дней, бессонные ночи, бетонная темница — все позади. И кажется — вечность прошла.

Но Хмырин не позволил себе заснуть. Решил дождаться-таки сына, убедиться, что с Ираклием все в порядке.

Наконец Ираклий появляется. Возбужден. Бледен. Что-то рассказывает. Хмырин смотрит пристально-пристально и начинает кое о чем догадываться: Ираклий рад некоей победе над сложными обстоятельствами, но одновременно и не рад, что-то смущает его, что-то омрачает радость, хотя парень и пытается гнать сомнения прочь.

«Это хорошо, —думает Хмырин, —хорошо, что сын подвергает сомнению свои победы...»

Совсем уж Хмырин собрался закрыть глаза, но тут в жилой ячейке появился еще человек. У Хмырина чуть сердце не остановилось. Потому что это был тот майор, который его забирал. И был он с гостинцем. Принес, собака, коробку брикетов для синтезатора. К горлу Хмырина вдруг подкатила тошнота, а ведь