Инженер Петра Великого 9 - Виктор Гросов

Суд уложился в четверть часа. Два писаря зачитали показания свидетелей, после чего Дюпре, с бесстрастным видом ученого, вынес заключение: таким овсом можно лишь травить крыс. Подрядчик сперва отпирался, затем пытался сулить взятку, а под конец обмяк. Его дородное тело сползло с лавки, и он, утыкаясь лицом в грязные доски, завыл тонко, по-бабьи, но я был неумолим.

— За хищение и сознательное вредительство, поставившее под угрозу поход государственной важности, — мой голос раскатился по площади, затихшей так, что стал слышен скрип пера писаря, — приговорить купца Ермолова к двадцати ударам кнутом и последующей отправке на каторжные работы в Азов.

Приговор привели в исполнение немедленно. Первый же свист кнута вырвал из толпы испуганный вздох, а на белой рубахе купца проступила тонкая алая полоса. После пятого удара он замолчал, только тело мелко вздрагивало при каждом взмахе. Жестокая хирургия: я вырезал нарыв на теле города, чтобы зараза не пошла дальше. По крайней мере, я так себя утешал. Глядишь, и Салтыков еще долго будет помнить этот урок.

Вечером, когда корпус уже выстраивался в походные колонны, в мои покои зашли Дубов и Дюпре.

— Вы заставили гадюку саму себя ужалить, — произнес Дубов с неподдельным одобрением в голосе. — Без шума, без долгой осады. Одним росчерком пера. Это посильнее любого штурма будет.

— Я видел много злоупотреблений властью, генерал, — подхватил Дюпре с серьезным лицом. — Но впервые вижу, как диктатура используется для наведения порядка. Вы использовали их же чудовищную бюрократию как оружие против них самих. Это… эффективно. И полностью ломает все мои представления о принципах управления.

Я промолчал. Да и что я мог им сказать? Что от легкости, с которой я провернул этот, как его назвали бы в моем мире, рейдерский захват, меня кривило? Что я вынужден учиться ломать, выжигать и шантажировать? И самое неприятное — у меня это, кажется, неплохо получается. В любом случае, у меня была цель, которая стоила совершить подобное. Нужно было спасти Наследника и Игнатовское.

Город мы покинули на рассвете. В отдельной кибитке трясся «почетный гость» — семнадцатилетний сын Салтыкова, живая гарантия того, что в спину нам не ударят. Да и толковый был мальчишка, судя по тому, как о нем отзывался Дюпре. Пригодится, если конечно будет лучше своего батюшки. С собой я увозил и самые компрометирующие книги из городской управы — еще один рычаг давления на будущее.

Глава 6

Интерлюдия.

Неподалеку от Игнатовского.

В просторном шатре, разбитом посреди дикой лесной поляны в полусотне верст от Игнатовского, проходил военный совет. От множества людей было душно. В полумраке коптили масляные лампы, выхватывая из темноты суровые лица командиров диверсионного корпуса. Над огромной, расстеленной на столе картой столпились люди. Только что лазутчики закончили доклад, и обрисованная ими картина не оставила присутствующим ни капли оптимизма: Игнатовское оказалось полноценной крепостью, возведенной с умом. Совсем недавно они уже собирались этим составом, пытались придумать как вскрыть этот орешек. И единственное, что пришло на ум — это хитрость. Никаким иным способом вскрыть защиту Игнатовского не представлялось возможным. И только сейчас получилось воплотить идею в жизнь, спустя почти месяц старательной работы.

— Господа, вы продолжаете мыслить, как солдаты регулярной армии, — сказал Левенгаупт. — И в этом главная ошибка. Вы видите перед собой стену и ищете способ ее проломить. А я предлагаю подумать, как заставить тех, кто за стеной, самим открыть нам калитку.

Оглядев недоумевающие лица своих командиров, он продолжил.

— История — лучший учитель тактики, господа. Вспомните, как голландские гёзы взяли неприступную Бреду у испанцев. Цвет испанской армии десять лет не мог к ней подступиться, однако семидесяти смельчакам хватило одной баржи с торфом, чтобы проникнуть в самое сердце крепости. Они использовали ум и хитрость, чтобы война велась в головах.

Капитан Спарре поморщился и сжал кулаки.

— Генерал, при всем моем уважении, — прорычал он, — это уловки торгашей, а не приемы солдат. Наше дело — честь и сталь. Взять врага в открытом, честном бою.

— В «честном бою», капитан, — в голосе Левенгаупта больше не было обманчивой мягкости, — вашу честь и вашу сталь перемолотят в пыль скорострельные ружья этого барона-инженера. Наша задача — победить. Мы здесь не армия на поле для сражений, мы — волчья стая в чужом лесу. И действовать будем как охотники, подкрадывающиеся к спящему зверю. Бесшумно и смертоносно.

Его повторный взгляд не оставил и тени сомнения: генерал утверждал свою волю. Скепсис на лицах офицеров медленно сменялся напряженным, сосредоточенным вниманием. Их командир требовал не простого подчинения — он требовал полностью перестроить мышление.

— Наша операция будет называться «Троянский обоз», — подытожил Левенгаупт. — И если каждый из вас выполнит свою часть безупречно, ворота Игнатовского распахнутся перед нами сами.

Подойдя к карте, Левенгаупт изменил тон. Теперь говорил военный инженер, методично разъясняющий устройство адской машины, где каждый винтик был выточен с предельной точностью и служил одной цели — обойти конкретную преграду, выявленную разведкой.

— Итак, господа, наша первая цель — мостовая застава. Укреплена она добротно, простреливается насквозь. Любая лобовая атака — верная бойня. Следовательно, мы должны миновать ее, не вызвав и тени тревоги. Для этого и создается фальшивый торговый обоз. Пятнадцать телег. Не больше, чтобы не привлекать внимания, и не меньше, чтобы скрыть наши силы.

Сделав короткую паузу он продолжил.

— Возглавит обоз «купец». На эту роль назначен человек гетмана Мазепы. Он владеет московским наречием как родным, знает их повадки и умеет, где нужно, и лестью взять, и кулаком стукнуть. Охранять его будут двадцать моих драгун под командованием лейтенанта Берга. Лейтенант, проследите, чтобы у ваших людей были не только тулупы, но и засаленные волосы с трехдневной щетиной. Вид у них должен быть такой, будто всю неделю они спали в обнимку с лошадьми, а не маршировали в строю.

Из кожаной сумки генерал извлек несколько листов гербовой бумаги.

— А вот и сердце нашего обмана. Венские друзья не зря едят свой хлеб: перед вами подлинные бланки торговых патентов, выкраденные из московских приказов. Печати и подписи на них принадлежат купцу Шеину, одному из главных поставщиков Игнатовского. Сам господин Шеин сейчас гостит у нас и, смею заверить, горячо молится за успех предприятия. Предлог — доставка дефицитного сортового железа и пеньки. Товара, в котором они, как