Воин-Врач V - Олег Дмитриев

— Ну, положим, оборона-то от них имеется, — начал Рысь, не дождавшись продолжения ни про англов, ни про змеезубых христиан. — Я лично своими глазами видел, как один великий князь, осерчав, падле такой ногу выгнул назад коленкой, как кузнечику. А после один старый вой-нетопырь, сидя, не вставая даже, своими руками жало ей, гадине, вырвал. Ну, чуть ножиком помог, где туго шло.

По нему снова было не понять, шутит или правду говорит, но это было даже кстати. Слишком долго и слишком уж серьёзно слушали патриарха и раздумывали над его тревожным словами.

— Сожгли или утопили? — только и спросил отец Иван, уставившись на воеводу жадно.

— Зачем это? В погребе сидит. Висит, то есть. Князь-батюшка велел оставить живым паскуду, пока вопросы не придумает, какие выспросить у него. Смотрят крепко за ним, глаз не сводят. Руки сам на себя не наложит — одна полуотрублена, вторая поломана в двух местах. Ну да, случайно опять получилось, — пожал невинно плечами Гнат в ответ на удивлённый взгляд Всеслава. — И язык себе не откусит — нечем ему больше, Ставру спасибо, живодёру. Бр-р-р, как вспомню — дрожь берёт. Короче, только если от стыда и раскаяния помрёт. Ну, или от скуки. Но что-то думается мне, не дотянет. Не успеет заскучать.

— Боль они терпят любую, говорят, — недоверчиво и хмуро проговорил Буривой.

— Но не ту, что я принесу, — отозвался Чародей. Двумя голосами снова, моим и его. Я знал, как можно сделать человеку очень больно. А он сохранял железную уверенность в том, что эти навыки я могу и должен применить. Пусть и вразрез к клятвой старика Гиппократа. И от голосов наших, прозвучавших в тревожный унисон, чуть дрогнул в комнатке каждый.

— Значит, так. Буривой и ты отец Иван. Со мной в подвал пойдёте. Не для того, чтоб на изуверства глядеть, — поднял я ладонь, одним жестом закрыв рты, открывшиеся было у обоих. — Помнится, со Всеволодом у вас тогда на па́ру очень ловко вышло побеседовать. Вот за тем и зову. Ну и подмогнуть, если вдруг раньше срока решит змей за кромку к хозяину уползти. Феодосия взял бы, да тот как на кровь глянет — враз в коленках слабнет, так себе помощничек.

Ставка вежливо поулыбалась, давая понять, что шутки, княжью и воеводину, оценили.

— Гнат, насчёт завтра. Я знаю, что ты будешь советовать из терема носу не казать, к окнам не подходить, ставни закрыть, дымогоны забить, возле всех дверей грабли разложить, да с топорами, к ручкам тех граблей привязанными, чтоб наверняка. И сидеть-дрожать. Прости, друже. Чую, то, что велю исполнить, не понравится тебе совсем, — развёл руками Чародей.

— Раз. Ну хоть бы раз! Хоть один-единственный, ради разнообразия бы, что-то другое от тебя услышать! — с му́кой в голосе воскликнул воевода.

Наутро народ возле Софии стоял плотной толпой. Князь с семьёй, прибывшие вчера, к заутрене не являлись, как и гости их высокие, что службы пропускали редко. Даже северяне, что швед, что датчанин, что норвежец, хоть и ходили больше за компанию. Нынче же, на первое утро после возвращения, народ Полоцка ждал любимого князя, жену его и княжичей. Роман-то Всеславич не приехал, ну так у него теперь свой город есть и свой народ. И София своя, Киевская. Но вот то, почему не было видно Всеслава, народ тревожило. Не захворал ли? Слухи ходили — один другого страшнее, дескать, Нечистый едва ли не лично надумал остановить лодьи княжьи по Двине, битва была лютая, народу полегло — тьма. Но вырвался Чародей, вернулся домой. Правда, объяснить, почему дружина была почти в полном составе, и кто тогда полёг, якобы очевидцы ночной сечи не могли. Только глаза закатывали многозначительно. Ну да, здешние жители давно привыкли к тому, что половину, если не больше, событий, связанных с их князем, объясняли именно так.

— Внемли, народ Полоцкий! — прокатился над площадью глас патриарха. Толпа качнулась, и все глаза повернулись к ступеням собора. Где стояли отец Иван, митрополит Полоцкий, дедко Яр и великий волхв Буривой.

— Ведомо вам, что созвал великий князь Всеслав гостей да родню с земель многих, далёких. Ведомо и то, что волею князей, королей да вождей многих народов воцарился мир на землях от полуночных до жарких южных морей, — повёл он рукой на привычный тем, кто прибыл из Киева, экран стенгазеты. Где точно так же вилась красная черта, объединявшая дружественные и братские страны в союз за общими границами.

— Но не даёт покоя успех и благополучие наших земель врагу! — голос святейшего рокотал, как самый большой колокол, пугая баб и детей, заставляя хмуриться, бояр, ратников и простых горожан. — Наслал он, подлый, убийц да лиходеев, чтобы по пути в Полоцк извести князя-батюшку со всей семьёй и присными, дружиной ближней и друзьями! Да не вышло у них, отбились наши, сокрушили супостатов, живыми-здоровыми добрались, почти все. Но не унимаются негодяи! Прямо сейчас шлют татей да подсылов новых!

Город взроптал. Я, случалось, читал это слово у классиков, и не только. Но сейчас увидел своими глазами, что оно означало. Гул негодования, негромкий, но явно отрицательного характера, прокатывался волнами по толпе. Появились возмущённые и разгневанные лица. Злых и ненавидящих не было. Люд полоцкий, будучи полностью в своём праве, знавший, что их князь — самый лучший, искренне недоумевал и сердился на неведомых врагов, что хотели сгубить его семью! Дарёну, крещёную здесь же, в Софии, Анастасией, знал и любил, кажется, любой. Малыша-Рогволда, маленького сына Всеславова с именем великого предка, каждый искренне считал своим родичем. Того, кто поднял на них оружную руку, здесь растерзали бы без единого сомнения.

— Но пусть скажет сам великий князь! — провозгласил патриарх Всея Руси и отошёл от высоких ворот, что раскрывались за его спиной на диво беззвучно. Видимо, нетопырям было всё равно, какие двери открывать без шума.

Давным-давно, вернувшись с мамой и братишкой после войны из эвакуации, с Дальнего Востока, в старую квартиру в Марьиной Роще, мы выбрались погулять на выходных на ВДНХ, которую тогда звали Всесоюзной сельскохозяйственной выставкой. Посетили и павильон БССР. Там мама купила набор открыток, по которым мы узнавали о героическом партизанском крае, о его коммунистах и верных ленинцах. Были там