Воин-Врач V - Олег Дмитриев

— Опусти щиты, дай пройти! — ударил в спину рёв трёх гло́ток. С северным акцентом.

— Жив-здоров, милые, хорошо всё. Успокойте и сами успокойтесь, — князь передавал хныкавшего сына жене и дочери, чуя, всем телом и всей душой, обеими душами, ощущая, что вот прямо сейчас начнёт убивать. Судя по лицам Леси и даже Дарёны, это было заметно снаружи. И страшно.

За спиной стояли трое викингов и орали охране, чтоб их пропустили. По их стойкам и тому, как жадно покачивались у них в руках мечи и секиры, от того, чтоб начать прорубаться навстречу неведомому врагу сквозь своих, королей не отделяло уже практически ничего. Откуда взялись здоровенные, в полтора роста, щиты и чёртова уйма нетопырей с мечами на изготовку, размышлять было некогда.

— Живьём брать короткожопых! — рык Чародея, не похожий не то, что на людской, а даже и на медвежий, заставил северян оглянуться. И на всех трёх лицах, перекошенных боевой яростью, проступило определённое опасение.

— Щит! — рявкнул Всеслав и взял короткий разбег.

Гнатовы не подвели. Один из щитов стал опускаться, но не успел, князь вскочил на него с маху, и четвёрка крепких парней подняла всю конструкцию на плечи плавным движением, будто так и было задумано.

Глаза Чародеевы, прищуренные не то, что недобро, а откровенно зло, обежали площадь вмиг. Увидев сразу всё, как не смог бы, наверное, никто с одной душой в теле.

Билась, воя и шипя, растянутая на четырёх арканах баба, фальшивая мать поддельных детей. В плечах и коленях её дёргались оперения стрел, судя по чёрным хвостовикам — от Яновых гостинцы. Пятился, прижавшись к земле загнанной крысой или жирным пауком, от высоких щитов второй «малыш». Тоже шипя и плюясь из трубки иглами. За его спиной из-за перевёрнутого стола выбрался какой-то растерянный сутулый мужичонка, державший руки за спиной так, будто вся эта суета напугала его и вовсе непоправимо. С лицом, вполне похожим на обделавшегося на людях. Карлик мазнул по нему злым взглядом, но отравленных иголок решил не тратить, продолжая отступать. Что-то в волосах, будто из пакли накрученных, того, с растерянной дурацкой мордой, показалось мне знакомым.

— Роже, он ядовитый! — выкрикнул Всеслав. Опять понявший образы из двух памятей быстрее меня.

Барон, сохраняя, видимо, по инерции, выражение перепуганного дебила, вытянул из-за спины сидение от лавки, доску, какую в моём времени назвали бы «пятидесяткой». И с размаху, гул которого, кажется, слышался даже здесь, врезал по горбу карлика, что подпустил француза слишком близко. А потом той же доской отсалютовал нам, правда, с кислым лицом. Видимо, опять сколько-то денег Алиске проспорил. Ничему жизнь не учит.

— А ну замерли все! — проревел Чародей сорванным голосом. Будто заморозив площадь, всю, до последнего человека.

— Всех вас, мрази, вижу! Каждого достану! Умирать до-о-лго будете.

Вышло ещё страшнее, чем хотелось. Кажется, даже один из нетопырей, державших щит на плечах, переступил с ноги на ногу и задрал голову на князя.

— Нет надо мной воли вашей на моей земле, и не будет никогда! А за то, что посмели на святое покуситься, на детей, теперь любая земля под вашими ногами гореть будет! И змеи те, что на ступнях у вас, вас же жалить смертным ядом начнут! Прямо сейчас!

Последняя фраза, прозвучавшая выстрелом или громким щелчком кнута, качнула толпу, вместе с ладонями князя, что взмыли вверх и в стороны, с согнутыми наподобие когтей пальцами. И вслед за ней хлопнули одновременно тетивы.

— Есть! Готов! Взяли! Лежать, паскуда! — донеслось из людского моря с разных сторон.

Гипноза, вложенного в наговорные слова Всеслава, наверное, хватило бы на то, чтоб заставить весь город плясать вприсядку. На то, чтоб запугать невидимых в толпе лихозубовых слуг, заставить дёрнуться или даже подпрыгнуть, хватило с запасом. Их уже тянули из толпы, не особенно оберегая от пинков и ударов разъярённых горожан, Гнатовы.

— И тебя, тварь, вижу! — дожимал Чародей. — Трёх братьев твоих выпотрошил и соломой набил, и тебя набью! Компостерами станете!

Эту фразу Всеслава явно не понял никто, кроме меня, её и подсказавшего нечаянно. Но то было только на руку — от всего, что случилось на площади за эти несколько минут, и без того за версту тянуло колдовством, так что неведомые слова из уст великого князя были только кстати.

— Доберусь с дружиною в земли ваши, напущу в ваши логова грому-пламени, утоплю паскуд в быстрой Ставр-реке, а кого не примет вода текучая — загоню на холм, где сосновый лес, пусть потешится Перун-батюшка, пусть помечет в вас белы молнии! Всем рты раскрыть и на соседа глянуть!

Слова, вылетевшие без паузы после напевного речитатива, сработали поразительно. Тысячи людей, как заговорённые, разинули рты и уставились друг на друга. «Почему — „как“? Даже обидно», — с юмором отозвался внутри Всеслав, «Чародеи мы или где?». И в это время в толпе завизжала истошно баба.

Народ, только что поголовно игравший в «залети, воро́на», от этого будто очнулся и ринулся в стороны, прочь. Между князем и источником звука сама собой образовалась просека, в конце которой трепыхалась, прижатая к вражьей груди сгибом локтя за шею, молодая девка. Положение руки чуть заметно изменилось, локоть сменил еле уловимо угол — и визг оборвался. Она только рот разевала по-рыбьи, пытаясь хоть чуть воздуха поймать.

— Отпусти её! — ну, мало ли, вдруг поможет?

— Зачем мне это? — в шипящем голосе не было интереса. Была какая-то издёвка. Не помогло.

— Освободишь её — не убью тебя. Отпущу с подворья, — Всеслав притопнул по щиту, и тот опустился. До кошмарного убийцы, древнего страха и ужаса, было шагов со́рок. И князь пошёл. Не опуская правой руки, что удерживала стрелы на тетивах Яновых и Гнатовых. Много стрел.

— Ты хитёр, рус. Архимаг говорил так. Ты убил два ворлок и один прист. Я — магистр Великого Ордена, самой старой форс, сила и мощь в мире! Я убью тебя! — казалось, шипел и свистел не сам этот косноязычный, с глазами, смотреть в которые не хотелось совершенно. Было похоже, будто что-то совсем чуждое говорило им, как чревовещатели франков — своими наладонными куклами.

— Если хочешь — я дам тебе бой. Или отпущу восвояси. Должен же кто-то передать Архимагу, чтоб прятал свои змеиные яйца, пока я их все не передавил? — спокойно пожал плечами