Тучи сгущаются - Лориана Рава

-- Там всех заранее заменили на мужчин, -- ответил Горный Ветер, -- во избежание неприятностей.

-- Вот чего я не понимаю, -- сказал Жёлтый Лист, -- ты ведь этого бывшего раба... Слоновый Бивень его зовут, кажется, за похожее преступление пощадил. А отчего Розенхиллу простить того же самого не можешь? Только потому, что речь о твоей семье идёт?

Асеро очень хотелось вместо ответа на этот вопрос треснуть Жёлтого Листа чем-нибудь тяжёленьким, но увы... нельзя. И говорить в таком состоянии лучше не надо. По счастью, слово взял Знаток Законов, и он ответил:

-- В данном случае сравнение не вполне правомерно. Во-первых, Слоновий Бивень избавлен от смертной казни, но не от каторги. Во-вторых, вопрос был решён голосованием народа, что вполне допускается в спорных случаях. И Асеро не мог знать заранее, каков будет результат голосования. А в-третьих, тут важен вот какой момент: Слоновий Бивень не вполне осознавал, что совершает преступление, и это связано с недостаточностью его воспитания. Он вырос среди дикарей. Однако можем ли мы сказать о подобном в данном случае? Допустим, он действительно принял Луну за служанку. Однако его же предупреждали, что и со служанками так обращаться нельзя. То есть о нарушении закона он не знать не мог.

-- Но ведь и Слоновому Бивню говорили, что нельзя трогать девушек до свадьбы. Он просто не воспринял это всерьёз. Так и тут то же самое.

-- Вот что я скажу, -- взял слово Горный Ветер, -- к бывшему рабу и к англичанину действительно нужен разный подход. Слоновий Бивень -- дикарь и вырос среди народа с дурными обычаями. Однако ещё есть шанс перевоспитать его, так как он хотя бы способен признать, что был неправ. А эти господа считают себя высшей расой, но при этом просто не считают нужным контролировать свои руки, языки, и прочие части тела.

-- То есть они себя зазря высшей расой считают, раз контролировать себя не способны? -- переспросил Киноа.

-- Нет, в том-то и дело, что способны. В присутствии королевы или просто знатной дамы своей расы Розенхилл бы так себя не вёл. Они перед персоной королевской крови даже сесть не могут, не то что мочиться и прочее... Ну не считают они нужным обращаться со служанками уважительно.

-- А что такого в самом деле? -- спросил Розенхилл. -- Ну с чего к служанкам относиться уважительно? Почему их полапать нельзя?

-- Но вас же предупреждали, что приставать к нашим женщинам запрещено! -- сказал Киноа.

-- Ну, так ведь то к женщинам, а о служанках речи не было.

-- А что же служанки, мужчины что ли? -- изумлённо спросил Киноа.

-- Нет, они, конечно, женского полу, но это не такие женщины, у которых надо беречь честь. Это ведь не добродетельные жёны и матери.

-- То есть как... почему? -- окончательно опешил Киноа. -- Что мешает служанке стать добродетельной женой и матерью?

-- Но ведь хозяин её имеет когда захочет. Будет ему отказывать -- работу потеряет.

-- Это у вас. У нас такого "хозяина" всех прав и привилегий лишат, и судить будут. Любой, кто насильственно овладеет женщиной, считается достойным смертной казни.

-- И меня тоже казните? -- с ужасом спросил Розенхилл, только в этот момент осознавший шаткость своего положения.

-- Нет, мы не можем казнить чужестранца. Но можем выслать тебя из страны. Думаю, что так для всех будет лучше.

Розенхилла увели. Горный Ветер сказал:

-- Вот что ты, Киноа, так не хотел понимать раньше. Они не хотят соблюдать наши правила, потому что считают себя выше нас. Их можно держать под контролем только на страхе. В связи с этим мы не можем доверять им ни на мизинец, а следить за каждым их шагом очень накладно. Поэтому мои люди вынуждены работать на износ.

-- Кажется, они просто обленились, -- заметил Жёлтый Лист

-- Обленились, ага! А ты поработай так, как они, круглые сутки на ногах, тогда и говори о лени.

-- Может, теперь допросим Луну, -- предложил Жёлтый Лист.

-- Не вижу смысла, -- сказал Киноа. -- Или ты всерьёз полагаешь, что она устроила провокацию?

-- Не знаю.

-- Думаю, лучше теперь допросить Дэниэла, -- сказал Киноа.

Асеро подумал, что Знаток Законов избрал для себя тактику защиты англичан, и потому оказался в очень сложном положении. Для человека совестливого сложном вдвойне. Пока совестливый думает, как бы ему не сделать не то, бессовестный, вроде Жёлтого Листа, действует.

Дэниэл, когда его впустили, выглядел совсем не так, как Розенхилл. Он держался гордо и самоуверенно, видимо, решив для себя, что лучшая защита -- нападение. Не дожидаясь вопросов, он начал:

-- Прежде всего, вы нарушили закон, тем, что арестовали английского подданного, не прибегая к формальным процедурам, описанным в Habeas Corpus. А поскольку арест незаконен, то вы должны отпустить Розенхилла.

-- Но ведь он совершил преступление, и даже сам этого не отрицает, как же мы его отпустим? -- удивился Киноа. -- Мы можем только выслать его из страны.

-- Цивилизованный человек должен знать, что если формальности нарушены, выпускать надо и заведомого преступника.

-- Я знаю, что любого, кто бы попытался залезть под юбку к Вашей Королеве, был бы у вас немедленно отправлен на эшафот, -- Киноа старался сказать это как можно твёрже, но роль строго судии и ему не очень давалась. И Дэниэл, в отличие от изрядно перепуганного и в силу этого подрастерявшего способность соображать Розенхилла, это чувствовал. -- Впрочем, перейдём к делу. Твой компаньон уверяет, что ложечку, найденную у него в кармане, ты ему мог специально подложить. Что ты можешь сказать по этому поводу?

-- Скажу, что обыскивать нас при выходе вы не имели права. При этом не было незаинтересованных свидетелей, а значит, результаты этого обыска не считаются. Ведь ваши воины могли эту самую ложечку нарочно подложить, если им начальство приказало.

-- А зачем, по-твоему, нам так делать? Нам скандалы не выгодны.

-- Ну, у вас же тирания, вам логика не обязательна. А что касается ложечки, то можно считать, что её не было. Она не считается.

Киноа вопросительно посмотрел на Знатока Законов. Тот ответил:

-- В каком-то смысле он прав. Мы не можем определить однозначно,