Слуга Государев. Тетралогия - Денис Старый

крендельки. Она бы это сделала с превеликим удовольствием, но одна или же с Голицыным. Мало того, что я мужчина, а принятие пищи — это некий почти интимный ритуал. Так я же ещё и следователь, перед которым нужно держать фасон.

А теперь, когда уже под самым её носиком ароматы — глиняная кружка с какао, рядом душистые хлебные завитушки, посыпанные, казалось, небрежно порубленным тёмным сахаром…

— У меня есть вот это, — сказал я, придвинув Софье признательные показания Хованского, те самые, что недавно читал Василий Васильевич Голицын.

Софья Алексеевна, разве что иногда коротко косясь на душистые крендели, стала читать. По мере прочитанного, а читала царевна бегло, словно бы по диагонали, крендели и вовсе переставали волновать Софью Алексеевну. Наверное инстинкт самосохранения сильнее, чем тяга к чревоугодию. Ну да я еще не слышал, чтобы умирающий человек устрицами сердечный приступ заедал.

— Эти показания подтверждаются иными. Ведала ли ты, что одна из монахинь Новодевичьего монастыря слушала все твои встречи… — я придвинулся к столу, нахмурился. — ВСЕ, царевна. Разумеешь, какие еще встречи?

Она побледнела. Я же понял, что попал в точку. Софья теперь спрячет гордость, да она вовсе будет иной. Мой блеф вернулся сторицей.

Не было у меня никаких показаний никакой монахини. Хотя косвенно можно было предположить, чем именно занималась Софья Алексеевна, когда оставалась наедине с Василием Васильевичем Голицыным в келье Новодевичьего монастыря.

Мало того, что сам факт, что кто-то слышал и слушал любовные игры этих двух людей, друг с другом не венчанных — это уже позор на всю жизнь, от которого не отмоешься. Так ведь это ещё случилось в обители! Такой грех!..

Влюблённые люди — они такие… затейники. В в своих затеях могущие зайти куда и глубже! И тут абсолютно не важно, в какие времена. Ведь людям в любые эпохи присущи некоторые помутнения ума во время влюблённости. Когда тело и душа принадлежат любимому, до разума ли? Природа сильнее разума.

— Патриарх… сие ведает? — каким-то опустошённым тоном сказала Софья Алексеевна.

Её глаза будто бы потухли, она опустила взор в пол, и теперь больше походила на запутавшуюся молодую женщину, деву в беде, чем на властную царевну. В этот момент мне даже стало её несколько жаль.

Но всё же стоит ли жалеть ту, кто блудил, хотя должна была девицей в монастырь уже отправится, как и иные царевны из царского терема. Или забыть, что Софья инспирировала один из самых жёстких стрелецких бунтов в истории России? Ведь это восстание ещё до сих пор некоторым образом даёт отголоски в других городах.

Приходят сведения о возмущениях не то что городских казаков или стрельцов. Нет, даже иные, словно бы впитавшие в себя флюиды вольности и вседозволенности, дворяне на государевой службе начинают роптать.

Конечно, все они угомонятся, как только узнают, насколько жёстко был подавлен бунт в Москве. Сколько крови пролито, что сейчас в стольном граде хватает войск, чтобы подавить любое возмущение. Но определённый урон экономике и социальному укладу России это нанесёт.

Для меня главное, что меньше, чем в иной истории. И не было целых недель бесчинств на Москве, не были разорены чуть ли не все усадьбы боярские, да и не только. Потому в какой-то степени, но я уже и на экономику страны влияю.

— Софья Алексеевна, ты можешь попробовать спасти Василия Васильевича, как и некоторых иных из своих приспешников, — участливым голосом сказал я. — Я не желаю всех на плаху отправлять. Но все зависит от тебя.

— Как? — чуть ли не плача, спросила женщина.

Как переменилась эта женщина от одного намека на любовные утехи в Новодевичьем монастыре! Сколь же сильно довлеют над людьми традиции и нравственность, вера! Я всё же дожал саму Софью Алексеевну! И это было для меня победой.

— А как ты можешь спасти Василия Васильевича, я нынче тебе поведаю. И то нелегко. Сама ведать должна, что бояре, яко коршуны, вьются надо мной, — говорил я.

Она кивнула — мелко, потому что не отрывала от меня взгляда, буквально впилась глазами.

Всё, что я скажу ей, будет теперь сделано.

— Ну так слушай!..

И я начал пространную речь. Говорил об угрозах русскому государству. О последствиях любой смуты. Находил отклик в глазах царевны. А после перешел уже непосредственно к предложению.

— Ты мне, Софья Алексеевна, как на духу поведай, иначе не сложится у нас с тобой разговор. Видишь ли, что России-матушке нынче потребны новшества? — спросил я царевну.

— Сдаётся, ведаешь ты мой ответ, — сказала Софья.

Действительно мудрая женщина. Прозорливая, можно сказать, уже меня прочитала. Но это и хорошо: кое-что обо мне поняла и теперь станет учитывать. Видит, что я явно не глуп, и что не клоуничаю, или в пустую присутственное место занимаю, а следствие веду. Пусть и не вполне по канонам законников.

— Так вот, царевна многомудрая, сделку хочу предложить тебе, — сказал я, наконец, переходя к сути дела.

Буду уж обрабатывать Софью Алексеевну и запахами, и словесными кружевами, и шантажом, и угрозами, и даже немного лестью… Право слово! Смекалистая, сильная женщина, заставившая меня изрядно проработать встречу. А ведь она сейчас в угол загнана. Если не полностью, то во многом именно от меня зависит то, будет ли она жить. И будут ли жить те, кто важен для её сердца.

— Ты не будешь у власти, царевна, но сможешь влиять на дела церковные. Как думаешь, если ты станешь настоятельницей, ну или столь почетной послушницей, кабы свою волю продвигать в Новодевичьем монастыре. Достанет ли у тебя силы, дабы противостоять патриарху? — ну вот, по сути, я и признался.

Конечно, Иоаким не должен знать, что я под него копаю. Если Софья попробует каким-то образом связаться с патриархом и ему о чём-то рассказать, то мне придётся рубить с плеча. Отдавать все документы, брать царевну под стражу, готовить ее к казни. Хотя это уже будет не моя работа. Не обучен нелёгкому ремеслу палача.

Придётся тогда открыто переть на патриарха. Да, используя тех же бояр, все эти письма, которые ещё у меня, по большей части. Я пойду на это сражение. Однако, прожив некоторое время и кое-что понимая, я хотел бы избегать открытых столкновений. Желаю избегать прямых лучей большой звезды, чтобы не сжечь себя. По возможности хотел бы найти тенёк, вентилятор, а лучше так и климат-контроль врубить на нужную мне температуру.

— С постригом али без в монастырь? — спросила Софья Алексеевна.

Я не мешал ей обдумывать предложение. И не уточнял, чего именно я хочу. С умным и расчётливым человеком