Фантастика 2024-2 - Елена Владимировна Петрова

- Как столешницу отодвинуть? - задал я следующий вопрос. - Не топором же нам ее рубить.

- Отведите туда, покажу.

- Нет, - покачал я головой. - Ты нам и сейчас все расскажешь, и вести тебя никуда не придется. А то кто знает, вдруг ты решишь из окна вниз головой броситься? Этаж-то третий, лететь далеко, убиться еще сумеешь. А пока что ты мне живой нужен. Пока.

- Хорошо, - вздохнул наместник. - Там с обратной стороны четыре рукоятки есть. Три из них вывернуть надо, тогда можно будет столешницу сдвинуть, и откроешь ящик.

- Никита, проверь, - сказал боярин Лука.

- Но мне интересно… - ответил тот.

- Проверь, говорю, - Лука Филиппович добавил в голос металла. - И все, что найдешь, тащи сюда.

Боярич Никита, ничего не ответив, широкими шагами вышел из камеры. Я понимаю, для чего боярин его туда послал: так мы сможем хотя бы примерно понять, говорит ли нам наместник правду. Если он не соврал про грамоту то, возможно, не соврал и про лекаря. Но мне нужно было кое-что еще. Мне нужно было письменное свидетельство, которое подтверждало бы заговор наместника. То, что я смогу продемонстрировать в качестве доказательства. И с этим было сложнее.

- Ну, есть еще какие-то вопросы? - спросил тот. - Ты спрашивай, Олег, я отвечу. Ты ведь прав, мне теперь держаться на этом свете больше не за что.

Что-то он быстро поменял свое решение. Неужели настолько боится пыток? Нет, тут явно было что-то другое… Может быть, все-таки приказать пытать его? Заодно проверим, правду ли он сказал. Хотя, сперва я все-таки спрошу его еще об одной вещи. Той самой, ради которой я на самом деле все это и затеял.

- Мне нужно письменное свидетельство, - проговорил я. - Подписанное твоей рукой. О том, что ты и остальные бояре, называющие себя наместниками, вступили в преступный сговор с целью свергнуть моего отца. А точнее убить его и подделать жалованные грамоты.

- Хочешь, чтобы тебя остальные города признали быстрее? - с пониманием в голосе спросил наместник. - Ну да, правда, тебя и так признают, потому что сила на твоей стороне. Сколько в твоем войске народа сейчас, пять сотен, шесть?

- Было семь, - ответил я. - Семь десятков мы во время штурма потеряли, кое-кто в городе останется, так что будет у меня не больше пяти сотен.

- И это все равно больше, чем у Артема и Георгия, - наместник покачал головой. - Ты хочешь, чтобы я публично во всем признался, чтобы от наместничества отрекся, и остальных заговорщиков выдал? Понимаю. Но, извини, делать этого я не буду.

- Почему? - спросил я. - Ты ведь и так нам все рассказал. Твои же воины, что по соседним камерам в этой тюрьме сидят, все слышали. Даже если они не хотели на мою сторону до этого перейти, то теперь перейдут. А тех, что не согласятся, я все равно отпущу, пусть в Курск едут или в Белгород, пусть расскажут, как мы Орел взяли, и про то, что я в письмах своих не врал. Слухи все равно пойдут, так что будет кому их подтвердить.

- Не хочу я против себя свидетельство оставлять. Тем более, зачем мне это? Ты ведь уже твердо решил меня на костре жечь, как отравителя, верно? А я человек благородных кровей. Если бы ты решил, что мне голову отрубят, тогда я бы, может быть, подумал бы, а на костре. Да, ты меня запытать можешь, я человек старый, смерти уже не боюсь, а вот боли более чем. Но сам подумай, кто верить будет свидетельству человека, которое под пытками дано?

- О жене подумай, - проговорил боярин Лука. - Что с ней будет. Детей, которые за ней присмотреть могли бы, не осталось, брат тоже в бою вчерашнем погиб. Олег с ней уже разговаривал, она смирилась, но просит имение родовое ей оставить, чтобы она там могла свою жизнь дожить…

- О жене, - наместник криво усмехнулся. - Олег, если бы ты знал, что она за человек, ты бы никогда на такое не согласился бы. Думаешь, это моя идея была отца твоего убить или кого-то из наместников? Нет, именно Ксюша мне и подсказала, как это сделать. Но ты ведь все равно не потащишь пожилую женщину на костер?

- Не потащу, - покачал я головой.

Не потерять лицо было трудно, тем более, когда я знал, что жена наместника до сих пор лежит в собственной кровати с перерезанными венами и разбитой головой. Но я не мог никому сказать, что именно устроил, так что приходилось играть свою роль до конца. И когда ее мертвое тело найдут, тоже придется, иначе ведь никак.

- Она постоянно говорила, что мой род такой же древний, как у Кирилла, а все, что я имею - это две деревеньки на границе с Курским княжеством, да поместье в городе. И про то, что Кирилл нас всех рано или поздно в могилы сведет, устроив войну, которую мы не сможем выиграть. И что власть в свои руки надо брать, иначе закончится все плохо. Что ты собираешься с Ксюшей делать?

- Из страны ее выгоню, - ответил я. - Дам ей денег на первое время и сопровождающих до Союза Торговых Городов. Пусть там и устраивается, как сумеет.

- А не боишься, что она войско приведет? - спросил наместник. - Найдет людей лихих, которым захочется власть в соседней стране к своим рукам прибрать? Или приблуду какого-нибудь нашим сыном признает, и все только для того, чтобы тебе отомстить.

- А тебе, что, хочется, чтобы я и ее убил? - спросил я. - Звучит так, будто хочется.

- Учиться тебе и учиться еще править, - покачал головой наместник. - Никогда не оставляй в живых того, кто тебе отомстить может. Если бы мы про тебя узнали, то еще ребенком в постели бы удавили. Никто бы тебя не пожалел, и ты никого не жалей. Власть и жалость - вещи, которые совмещать нельзя.

- Я не собираюсь убивать старуху, - покачал я головой. - Я не воюю с женщинами и детьми. А тебе за свои преступления придется ответить. Но последний раз советую, лучше согласись сам свидетельство против себя подписать, иначе заставим.

- Тебе об этом лучше знать, тебя ведь уже пытали в подземельях под