Фантастика 2025-166 - Августин Ангелов

Насколько я помнил, когда их обоих судили в 1938 году, то обвиняли в принадлежности к право-троцкистскому блоку, то есть, расстреляли Бухарина и Рыкова при Ежове, как сторонников Троцкого. Но, из перехваченного разговора между ними выходило, что они считали друг друга причастными к иному оппозиционному течению внутри партии большевиков. Тем не менее, называя себя «левыми коммунистами», они претендовали на какое-то свое особенное мнение в партийной верхушке. Да еще, как следовало из их разговора, заодно с ними из членов Политбюро был и Томский. И меня, разумеется, все это очень заинтересовало.

У них имелась своя собственная концепция развития страны. Они, например, желали сохранить НЭП. Но, кажется, они не планировали новый «дворцовый переворот». Во всяком случае, открыто не говорили по телефону о подобном варианте. Может, опасаясь прослушки, а может просто не считали подобный вариант приемлемым для себя. Во всяком случае, Рыков отзывался обо мне более уважительно, убеждая Бухарина, который меня явно недолюбливал, называя «польским выскочкой», что сейчас, после покушения на Сталина, никого другого, подходящего на роль громоотвода, кто добровольно взял бы на себя все риски создавшегося положения, в верхах не найти.

Почему-то Рыков считал, что я, в данный момент, очень подходящая фигура, на которую потом можно будет списать все неудачи и ошибки сложившейся непростой ситуации. Рыков с Бухариным почему-то не сомневались, что я обязательно натворю что-нибудь ужасное, и потом меня будет в чем обвинить, после того, как я возьму на себя все риски, разберусь с Троцким и троцкистами. То есть, эти двое намеревались банально использовать меня. Они собирались подставить меня под все свалившиеся на СССР проблемы, сами оставшись чистенькими. А потом, когда я сделаю свое дело, они планировали… закопать меня. Бухарин так и сказал: «Ладно, дадим пока этому поляку покуролесить, а потом спишем все на него и закопаем». Тут, как я понимал, речь шла, как минимум, про то, чтобы слить на меня всю грязь и закопать фигурально, обвинив во всех грехах, а, как максимум, они могли и вынашивать план моей физической ликвидации, когда с троцкистским мятежом все закончится. Но, из перехваченной беседы пока было не понять, что же именно они имели ввиду.

— Я считаю, что в данный момент никто другой не сумеет провести страну сквозь эту новую опасность. Только Сталин мог бы справиться с Троцким, вышедшим из-под контроля и начавшим войну, но троцкисты вывели Кобу из игры. Потому Менжинский нам сейчас очень пригодится на месте генсека, — говорил Рыков.

— Да, этот польский выскочка сейчас будет полезен нам, я понимаю, — соглашался Бухарин. И тут же добавлял:

— Но, лично мне он не симпатичен. Он настолько категоричен, что я даже иногда не могу с ним разговаривать, потому что он меня бесит. Слишком правильного из себя строит.

— Думаю, что стоит потерпеть. Во всяком случае, этот поляк помягче, чем Джугашвили, — замечал Рыков.

Но Бухарин возражал:

— Да где уж мягче! Это одна видимость. Мягко стелет, да жестко спать!

Перечитав еще раз стенограмму перехвата, я решил для себя, что обязательно следует разобраться с этими высокопоставленными товарищами, а пока приказал усилить за ними негласное наблюдение. Я подумал, что, возможно, ненависть Бухарина ко мне кроется в том, что я начал серьезно копать под Коминтерн, который он возглавляет с конца 1926 года, после того, как сняли Зиновьева. Возможно, что Бухарин за это время плотно подсел на денежные потоки, идущие по линии этой международной организации. И теперь, разумеется, он не желает с этих выгодных потоков слезать.

И, поскольку Бухарин в курсе, что я форсирую отказ от распространения революции на другие страны, то, возможно, видит в моей политике угрозу для личного обогащения? Хотя, в сущности, я продолжаю в отношении Коминтерна политику Сталина, направленную на сокращение финансирования. Вот только, если Сталин сокращал финансирование постепенно, то я собираюсь действовать в этом направлении более резко. Надо будет проверить, чем же Бухарин живет. А я подозревал, что далеко не только зарплатой…

С другой стороны, мне было обидно, что этот достаточно умный человек ненавидел меня. Ведь, как экономист, Бухарин не только поддерживал НЭП, но и выступал за более мягкую модель коллективизации сельского хозяйства. Впрочем, сама его личность у меня симпатий не вызывала. Он символизировал для меня всю ту аморфность определенного типа советского прогнившего интеллигента, всегда склонного к внутренним метаниям, но не способного лично сражаться со злом и постоянно готового предать даже себя самого в том случае, если внешние обстоятельства переменятся. Да и экономистом он был, надо сказать, все же посредственным, больше из теоретиков, которые не знают практики. И мне казалось странноватым, что такой внутренне неуравновешенный и недостаточно компетентный человек руководил не только влиятельной международной организацией, которой являлся Коминтерн, но и главной газетой страны!

А контроль над СМИ был очень нужен прямо сейчас, поскольку я намеревался оперативно вести против Троцкого еще и информационную войну, отвечая публикациями в центральной прессе на все его провокации. Хотя «Правда» и напечатала на передовице мое воззвание под заголовком: «Все на борьбу с троцкистами!», но из тех материалов, которые я послал накануне через курьера в редакцию, я увидел на полосах свежей газеты лишь некоторые, да и то в сокращенном виде. Например, половину тезисов из важной речи Трилиссера на последней коллегии ОГПУ Бухарин не напечатал. И уж по этому поводу я намеревался переговорить с ним лично, подумав, что по отношению к Сталину Бухарин такого самоуправства себе вряд ли позволил бы, поскольку хорошо знал, что Коба надавит, заставив напечатать каждую строчку. Вот только Бухарин пока не брал в расчет, что я тоже способен надавить.

Я уже хотел вызвать его к себе, но меня отвлекли доклады начальников отделов ОГПУ о принятых мерах в отношении троцкистов. Ведь и этой ночью по всей стране прокатилась волна арестов. Тысячи сторонников Троцкого хватали прямо в квартирах, в коммунальных комнатах, на дачах, даже в больницах и в санаториях. Пытавшихся бежать ликвидировали на месте. Чекисты, озлобленные после расправ, учиненных троцкистами над нашими сотрудниками в Горках, в Нижнем Новгороде и в Самаре не склонны были миндальничать с внутренними врагами. В армии тоже прошли чистки, в результате которых многие высокопоставленные командиры, отметившиеся симпатией к Троцкому, подверглись аресту или ликвидации.

Глава 9

По моему приказу чекисты в Ленинграде арестовали Августа Ивановича