Коконы - Макс Кириллов

дело натыкаясь на предметы интерьера и запинаясь о разбросанные вещи. Дойдя до кухни, открыл холодильник, скривился, как бы от внезапной зубной боли, захлопнул дверцу и устало опустился на стул у окна. Яркое весеннее солнце освещало Темзу. В свете этих лучей, река казалась красивой и величавой. Отсюда, с восьмого этажа, вода казалась чистой. Странные корабли, многочисленной лондонской флотилии, делово двигались по реке. Картина была весьма идиллической. Андрей смотрел на всю эту необычную для лондонского предместья красоту и прислушивался к себе. Ему явно становилось лучше. Запиликал интерфон охраны. Кто бы это мог быть?

– Да.

– Мистер Рогофф! К вам мистер костья.

Черт бы побрал этих англичан с их произношением. Уже давно так завелось в тусовке, не называть дорменам фамилии. Все равно, даже после многократного повторения они безбожно их перевирали. Однако, что это за костья, в четверть первого в субботу? Буркнув окей, Андрей поплелся разыскивать свой халат. В ванной на зеркале, губной помадой было написано «Fuck you». Ага, обрадовано подумал он, значит все-таки кто-то был. Халат валялся на полу около унитаза. Андрей поднял его, критически осмотрел и бросил обратно на пол. Взял джинсы, безвольно зацепившиеся одной штаниной за зеркало, встряхнул их и натянул на голое тело. В этот момент настойчиво позвонили в дверь. Именно настойчиво. Не робко, не тревожно, а именно настойчиво и можно даже сказать весело. Иду, иду, по московской привычке, прорычал Рогов и пошел к двери. В глазок смотреть не стал. Во-первых, не было сил, а во-вторых, ну кому он на хрен нужен, чтобы причинять ему неприятности? Дверь была открыта, в том смысле, что не закрыта на правильный замок, а лишь захлопнута. Это еще раз свидетельствовало в пользу ночной гостьи. Может это не костья а гостья? Может герла в магазин сгоняла и сейчас лечить его станет? Улыбнувшись своим мыслям, он нажал на ручку и потянул на себя дверь.

На пороге стоял Костя Столповских. Джинсы, кроссовки, свитер, рюкзачок. Студент, блин. Андрей издал нечто похожее на рык и тут же был заключен в крепкие объятья.

– Здравствуй, Андрюша, здравствуй друг ты мой сердечный.

– Здорово, студент, какими судьбами?

– Все, Андрюха, не студент я теперь. А ты что такой помятый? О, да ты ели дышишь. Ну красавиц!

Костя бережно усадил товарища в кресло, вышел, через мгновение вернулся с кроссовками и свитером. Стал все это напяливать на обалдевшего Андрея. Разгладил пятерней сбившиеся волосы, критически осмотрел на то, что получилось, покачал головой и помог подняться.

– Все, Андрюшенька, пошли, дорогой.

– Да куда пошли, Кося? Я же никакой.

– К доктору, дорогой, к доктору. – Он обнял Андрея правой рукой за плечи и повел его к двери.

– Да на мне даже трусов нет!

– Это не проблема. Джинсы ведь есть?

Спорить с Костей было бесполезно. Всегда, когда они виделись, Рогов чувствовал себя младшим братом. Так уж повелось. От Столповских исходил дух уверенности и надежности, и это несмотря на то, что Андрей был на три года старше, много опытней в житейских делах, и тем не менее так было всегда.

* * *

Спустившись на лифте, они вышли на улицу. Было прохладно, но это чувствовалось только в тени. На солнце же, было весьма и весьма комфортно. Обогнув угол дома, и пройдя метров сто, они зашли в подъезд и поднялись на лифте на самый верхний этаж. Андрей, уже сообразил к какому доктору они пришли, повеселел. Один из самых знаменитых японских ресторанов, открытый известной голливудской звездой в доле с не менее известным японским поваром, был пуст. Андрей называл его «пельменной», и в этом, как ему казалось, был особенный шик. Называть «пельменной» ресторан, столики в который заказывали за три–четыре недели. Было в этом что-то особенной, московское. Как-то еще на первом курсе университета, после отъезда родителей за границу из краткосрочного отпуска, Андрей нашел под диваном конверт с довольно внушительной пачкой денег. В сущности, ничего удивительного в этом не было. Многие посольские передавали с отпускниками конверты для родни. Вероятно, в суматохе эти деньги завалились под диван, а родители отдали из своих. Пировали они тогда с Костей не меньше месяца. Роскошный ресторан, что был не далеко, тоже тогда прозвали «пельменной». Впрочем, здесь, пельменей, в великорусском понимании, конечно, не было. Но было что-то неуловимо русское в этом супермодерновом месте, подрывающем вековые устои японской кухни. Завидев странную парочку, метрдотель улыбнулся и без слов повел их в дальний угол к столику у огромного окна с видом на Темзу. Еще по дороге к столу, Костя, поотстав, пошептался с официантом. Едва они расселись, к столу уже спешили. Две миски с обжигающим, острейшим супом, две запотевшие рюмки водки.

– Костя, я не смогу.

– Сможешь, Андрюшенька, сможешь. Ты у нас богатырь. Давай, дорогой, за встречу.

Они выпили до дна. Рогов прислушался к себе, аккуратно поставил рюмку на стол и медленно втянул в себя жидкость из ложки, которую Костя поднес ему к самому рту. Затем взял свою ложку, подумал, отложил в сторону. Поднял двумя руками миску и сделал два больших глотка. На лбу выступили капельки пота. По телу разливалось приятное тепло.

– Вот видишь? Жизнь прекрасна не правда ли?

– А я и не сомневался, Костя.

Они засмеялись и начали аппетитно есть суп. Принесли суши. Потом сакэ.

– Что бы я без тебя делал, Кося?

– Могу тебе рассказать. Ты бы проспал до вечера, потом поперся бы в какой ни будь клуб, а завтра утром опять бы пытался вспомнить что было вчера.

– Да ладно издеваться. Рассказывай, как ты?

– Все нормально. Универ закончил, я теперь магистр, в общем все как у всех.

– И что теперь? Здесь будешь или на родину подашься?

– Домой, Андрюша, домой. Что мне здесь делать? Как, впрочем, и тебе?

Столповских внимательно посмотрел на Андрея.

– Это ты зря. Я, между прочим, прекрасно и здесь себя чувствую.

– Знаю, знаю. Трейдеришь себе, зарабатываешь, дай бог каждому и в ус не дуешь. Я вот все тебя спросить хотел. На хрена тебе это трейдерство сдалось? У тебя что других увлечений нет?

– Что умею делать то и делаю. – Недовольно хмыкнул Рогов.

– Да я не об этом. Просто интересно. Папаня твой, бабла тебе оставил на три жизни хватит. А ты запер себя в этом Canary Wharf и торчишь у компьютера сутками. Не надоело?

– Это что зависть, Костя?

– Ты с ума сошел! Чему завидовать? Просто интересно. Ты какой-то смысл в этих цифрах находишь, или больше по инерции?

– Что ты на меня