Инженер 2: Тульские диковинки - Алим Онербекович Тыналин

Скорость? Если мощности хватит, можно разогнаться до десяти верст в час. Быстрее лошадиной рыси. На хороших дорогах до пятнадцати.

Проблемы… Их множество. Дороги ужасные, такая машина застрянет на первой же колее. Нужны широкие колеса с резиновыми ободами, чтобы не проваливались. Где взять резину? Из Англии везти? Дорого.

Топливо. Дрова? Слишком громоздко, возить с собой не наберешься. Уголь? Лучше, но тоже тяжелый. Нефть или керосин? Идеально, но нефтяных промыслов в России пока мало, керосин дорогой.

Безопасность. Котел под высоким давлением может взорваться. Нужны надежные клапаны, манометр, опытный кочегар или механик, который следит за давлением.

Ремонт. В дороге что-то сломается обязательно. Нужны запчасти, инструменты, знания. А сейчас не каждый кузнец починит паровую машину.

Я открыл глаза. Рогожин и Савва Лукич возвратились с хлебом, жевали на ходу. Степан запряг свежих лошадей, проверял постромки.

Самоходная карета… мечта. Красивая, но пока несбыточная. Через годы, может, когда заводы наладят производство, когда дороги станут лучше, когда появятся мастера, умеющие обслуживать такие машины.

А пока лошади. Надежные, привычные, не требующие сложного ремонта.

Но идею я запомнил. Записал мысленно, отложил на будущее. Когда в Туле осмотрю заводы, поговорю с мастерами, пойму, что можно сделать, а что нет.

Степан запряг лошадей, забрался на козлы. Рогожин и Савва Лукич залезли в коляску, расселись, разложили хлеб с огурцами.

— Поехали, ваше благородие? — крикнул Степан.

— Поехали.

Коляска тронулась, колеса заскрипели. Рессоры мягко приняли вес, кожаные ремни натянулись. Станция осталась позади.

Следующая появилась через четыре часа. Солнце клонилось к закату, тени удлинялись. Дорога шла меж полей, распаханных под пар, кое-где виднелись крестьянские избы, дым из труб.

На этой станции внимания к коляске уделили больше. Смотритель, молодой мужик лет тридцати, вышел встречать, увидел экипаж и застыл с открытым ртом.

— Это что за штука?

— Дорожная коляска, — ответил Савва Лукич, вылезая. — Удобная, тряски почти нет.

— Первый раз вижу такую. А где взяли?

— Капитан починил. Инженер он.

Смотритель подошел, обошел коляску, пощупал рессоры, заглянул под раму. Присвистнул.

— Работа ладная. А долго чинили?

— Два дня.

— Два дня? — Смотритель покачал головой. — Не верю. Тут на месяц работы.

Рогожин хохотнул:

— И мы не верили. А вот поди ж ты, поехали.

К коляске подошли еще двое, ямщики со двора, небритые мужики в зипунах. Оглядывали с интересом, переговаривались вполголоса. Один даже залез внутрь, посидел на сиденье, покачался.

— Мягко, — признал он. — И правда мягко. Не то что наши колымаги.

Степан менял лошадей, поглядывал на коляску с гордостью. Видимо, приятно везти не обычную почтовую развалину, а нечто особенное.

Я снова остался в коляске, не стал вылезать. Прикрыл глаза, попытался отдохнуть.

Но мысли не давали покоя.

Паровая машина. Котел, цилиндры, передача.

А если сделать совсем компактный вариант? Не для дальних поездок, а для города.

Легкая коляска на двух или трех колесах, маленький котел, одноцилиндровый двигатель. Мощности хватит на двух-трех пассажиров и небольшой груз. Скорость верст пять-семь в час, но зато маневренность, не нужно кормить лошадей, содержать конюшню.

Для Тулы, для Москвы может пригодиться. Извозчики разорятся, конечно, но прогресс неумолим.

Или паровой омнибус. Большая карета, вмещающая человек двадцать. Котел мощный, двухцилиндровая машина, прочная рама. Ходит по расписанию между городами, перевозит пассажиров дешевле, чем почтовые кареты. Англичане уже пробуют такие, правда, местные жители протестуют, пугают лошадей, портят дороги.

А дороги… вот главная проблема. Пока они в таком состоянии, никакая самоходная машина не пойдет. Нужно мостить камнем, делать твердое покрытие. Англичане используют щебень, утрамбованный катком. Макадам, кажется, фамилия изобретателя. Технология простая, но требует денег и организации.

В России денег нет, организация хромает. Значит, дороги останутся плохими еще лет двадцать, если не дольше.

Тогда другой путь: рельсы. Железная дорога. Локомотив тянет вагоны по рельсам, не зависит от состояния грунта.

Англичане уже строят, французы тоже. В России первая железная дорога между Петербургом и Царским Селом, но это больше игрушка для царского двора.

А нужны настоящие, длинные линии. Москва-Петербург, Москва-Нижний Москва-Владивосток. Тысячи верст рельсов, десятки станций, сотни паровозов. Революция в транспорте, в торговле, в промышленности.

Но это дело государства, а не частного инженера. Мне до таких масштабов далеко.

Пока нужно сосредоточиться на доступном. Наладить производство на заводе, построить паровую машину для привода станков, может, сделать несколько образцов для продажи другим заводам. Заработать авторитет, деньги, связи.

А потом, через годы, может, и до самоходных экипажей дойдет очередь.

Я открыл глаза.

— Ваше благородие, отдохнули? — спросил Савва Лукич, залезая в коляску. — Сейчас поедем. До следующей станции часа три, там ночевать будем.

— Готов.

Коляска тронулась. Солнце садилось за горизонт, небо розовело. Дорога впереди уходила в сумерки.

* * *

Третий день после прощания с Травиным. Солнце поднялось над горизонтом, прогнало утренний туман. Дорога шла меж полей, пашни темнели свежей вспашкой, кое-где виднелись деревни, избы под соломенными крышами.

Близ Харькова Рогожин начал собирать вещи. Вытащил из-под сиденья сундук, проверил замок, похлопал по крышке ладонью. Савва Лукич смотрел с усмешкой:

— Ну что, Кузьма Матвеевич, товар целехонек?

— Целехонек, — ответил Рогожин, завязывая тюк. — Хорошо, что с вами ехали. На телеге дня четыре дольше пришлось бы трястись.

На станции близ Харькова Рогожин попрощался. Вылез из коляски, вытащил сундук и тюки, сложил возле крыльца. Обернулся, подошел к окну.

— Ваше благородие, спасибо за компанию. И за науку, — сказал он, глядя на меня. — Увидел, как настоящий мастер работает. Хоть и проиграл денежки, не жалко. Такое редко увидишь.

— Счастливой торговли, Кузьма Матвеевич. Чтоб товар весь разошелся.

Рогожин усмехнулся, поклонился, отошел к тюкам. Степан тронул вожжами, коляска покатилась дальше. Обернулся, Рогожин стоял у станции, махал рукой.

В коляске стало просторнее. Савва Лукич растянул ноги, устроился поудобнее, достал из саквояжа пирог, откусил.

— Хороший купец, хоть и мелковат, — заметил он, прожевав. — Но дело свое знает. Таких в России тысячи. Мотаются по ярмаркам, товар возят, живут без особой роскоши, но и не бедствуют.

Я молча кивнул, глядя в окно. Дорога уходила на север, к Москве.

Через четыре дня, на одной из станций простился с Саввой Лукичом.

Станция побольше прежних. Каменный дом с мезонином, конюшня, навес для карет, постоялый двор. Во дворе толпились проезжие, купцы разговаривали о делах, ямщики меняли лошадей. Чувствуется, что Москва поблизости.

Савва Лукич собрал вещи, саквояж, узлы с товарами. Степан помог стащить все с крыши, сложить у крыльца.

— Ну что ж, ваше благородие, — сказал Савва Лукич, протягивая руку, — расстаемся. Спасибо за