Двадцать два несчастья. Том 3 - Данияр Саматович Сугралинов

Татьяна отвела глаза и нервно схватила кусочек сыра с тарелки.

— Ну, может, немножко… Там печеньки были, на работе угощали…

— Вот тебе и ответ, — вздохнул я. — Но это не катастрофа. Главное, не превращать разовый срыв в систему. Поняла?

— Поняла, — понуро кивнула Татьяна.

Я еще раз разлил чай и строго посмотрел на нее.

— Татьяна, а зачем ты со Степаном себя так ведешь?

— Как?

— Так, что он тебя боится?

— Нажаловался уже поди стервец! — Она грохнула кулаком по столу. — Ну я ему!

— Стой-стой, куда? — Я покачал головой. — Степка твой ничего не говорил, да это и не нужно. Все и так видно. Лупишь его небось, орешь.

— Ну, даю по жопе, чтоб…

— Да дослушай уже. Не кричи. Во-первых, ты роняешь свой авторитет — это раз, а если еще при мне, то есть прилюдно, наорешь, он вообще замкнется в себе. Во-вторых, ты же его уже до такой степени зашугала, что он боится тебе рассказать о своих проблемах. Потому что, как только у него появились трудности, первое, что он сделал — пришел к соседу посидеть и спрятаться от матери. Ты понимаешь это?

Татьяна вытаращилась на меня, затем не глядя нервно схватила еще кусочек сыра и принялась жевать.

— И не к тебе он пошел, не к своей родной матери, а к совершенно чужому человеку. А ведь это неправильно. Ты должна быть у него первым другом, главным человеком в жизни! — продолжал нагнетать я. — А еще представь такой вариант: он сейчас подрастет, а ведь он у тебя красивый будет…

Татьяна польщенно потупилась и пробормотала:

— Как и его пропавший без вести отец.

Я усмехнулся:

— И такого парня с руками-ногами быстренько отхватят и женят.

У Татьяны перекосило лицо, и она тяжко вздохнула — видимо, об этом думала не раз.

— И ты представь, Таня, если у тебя с ним не будет никакого внутреннего единения, он его найдет со своей женой. А вот ты пойдешь даже не на второй и не на третий план. Понимаешь ты это?

— Понимаю, — вздохнула Татьяна и посмотрела на меня умоляющим взглядом. — Что же мне делать?

— Как что? Менять свое отношение, уровень доверия и взаимодействия. Ребенок должен знать, что может прийти к тебе с любой проблемой и не получить за это по голове. Даже если он накосячил, даже если принес двойку или подрался. Сначала выслушай, потом разберись в ситуации, а уже потом, если надо, объясни, что он сделал не так. Но без воплей и без таскания за уши. Иначе он просто перестанет тебе что-либо рассказывать, и ты узнаешь о его проблемах последней, когда уже поздно будет что-то исправлять. А вообще, займись наконец парнем!

— Так я же деньги зарабатываю, — вздохнула Татьяна. — Постоянно занята. Ну правда, у нас же график такой, что там одних больше продвигают, и им дают больше заработка. А у меня уже что остается. Вот я и так рада, даже этим крошкам. И набираю все, что дают. Потому что мы убираем в домах богатых людей, там и чаевые часто хорошие бывают. А одна женщина мне вообще такие красивые ботинки отдала! Вот и пашу как лошадь…

— Что пашешь — молодец. Но пацана своего упустишь. А представь, он сейчас в подростковый возраст войдет, начнет бунтовать, и что дальше?

Татьяна задумалась. Потом пустила слезу. Потом снова задумалась, позвала Степку и обняла его. А эмпатический модуль показал, что женщину проняло, и ей стыдно, и любит она своего сына больше жизни.

На этой ноте я выбил из нее обещание, что она подумает над своим поведением и над системой воспитания, после чего отпустил их домой. Тем более Степке стих учить надо было.

Потом сидел на кухне и неторопливо пил чай, размышляя над перипетиями своей судьбы.

Странное дело: в прошлой жизни я оперировал министров и олигархов, читал лекции в высокорейтинговых университетах и консультировал мировых знаменитостей, а здесь сижу в обшарпанной хрущевке, пью чай и учу соседку воспитывать ребенка. И, что самое удивительное, второе почему-то кажется не менее важным, чем первое. Может, даже важнее. Потому что там я спасал тела, а здесь, похоже, пытаюсь спасать что-то посложнее.

В какой-то момент я осознал, что дома слишком тихо. Валера подозрительно тихо сидел в своей лежанке и у меня создалось впечатление, что он что-то замышляет.

И тут в дверь опять позвонили.

Глава 6

Открывая дверь, я думал, что вернулась Танюха, однако на пороге, переминаясь с ноги на ногу, стоял Эдик Брыжжак.

— Привет, Серега! — улыбнулся он, хотя гримаса вышла какой-то грустной и натянутой. — Я не помешал? Хотел посоветоваться с тобой… очень надо.

Я пристальнее взглянул на него, машинально отмечая перемены. За те пару дней, что мы не виделись, Брыжжак преобразился: был гладко выбрит, аккуратно подстрижен, одет в чистую рубашку и уже не напоминал опустившегося человека с помятым лицом и потухшим взглядом. Цвет кожи, конечно, все еще был несколько землистым, выдавая многолетнюю дружбу с алкоголем, но при этом сосед уже не вызывал столь острой жалости.

— Заходи, — сказал я, отступая в прихожую, — у меня не так много времени, но чай попить вполне можем.

— А чем это ты таким занят? — удивился Брыжжак, протискиваясь мимо меня в коридор. — В танчики режешься? Так вроде ты не по этим делам.

— К аттестации готовлюсь, — не стал вдаваться в подробности я.

На самом деле я хотел поработать с документами для суда, но объяснять это соседу было бы долго и бессмысленно. А вот что такое врачебная аттестация, он наверняка слышал.

— А… ну это да, — протянул Брыжжак, впрочем, неуверенно, и я понял, что не очень-то он и разбирается.

Мы прошли на кухню, где я подогрел уже остывший чайник и налил соседу ароматный чай из смородинового листа с ягодами калины. Он полезен тем, что содержит природные антиоксиданты и витамин C, которые поддерживают иммунный ответ и снижают выраженность воспалительных процессов. Сам пил такое для профилактики простуды, да и нравилось мне это сочетание: вязковато-терпкое, с кислинкой, согревающее изнутри. В качестве прикуски я поставил на стол нарезанную брынзу и гречишный мед в глиняной плошке.

Брыжжак скептически глянул на угощение, скривился, но все-таки взял себя