Катали мы ваше солнце - Евгений Юрьевич Лукин

и новичок обомлел. Не было в его хозяйстве такого Ногтя. Таких Ногтей вообще не бывает: сияющий, ухоженный, необкусанный, он был к тому же покрыт ровным полупрозрачным слоем Неживой Материи, отчего казался ещё прекраснее. Затем Криме померещилось, будто ауру просквозило мягким ласковым ветерком. И только тогда ответственный за Ногти сообразил, что перед ним Чужая Рука.

В священном трепете он взирал на явившееся ему чудо и сознавал: вот оно, Совершенство. Лишь несколько секунд спустя Крима обратил внимание на то, что рядом с Ногтем беснуется чёртик – странный, нездешний: маленького ростика, хрупкого сложеньица, копытца и рожки – почти прозрачны. И масть другая. Если серая шёрстка Кримы отливала голубой волной, то у этого – рыжеватой, почти что розовой.

– Отзынь, чумичка! – яростно выкрикнул незнакомец, и Чужая Рука, вырвавшись, резко ушла прочь.

Крима был потрясён. Умишком-то он понимал, что жизнь на иных Телах возможна и даже обязательна (взять тот же Кулак, едва не растёрший новичка по Ладони, – кто-то же им управлял!), но одно дело понимать, и совсем другое – убедиться в этом воочию.

Как-то сразу стало не до работы. Правой Руке Крима соврал, что пошёл на Левую, Левой – что на Правую, а сам двинулся прямиком под Мышку к умудрённому опытом Одеору.

Ветеран хмуро и внимательно выслушал сбивчивый рассказ новичка.

– Маникюр… – произнёс он и замолчал.

Крима давно уже привык к малопонятному своему прозвищу, но сейчас ему показалось, будто прозвучало оно этаким приговором: то ли упрекнули, то ли одобрили. Подождал, не прибавит ли Одеор ещё чего-нибудь. Не дождался. Суровый работяга сокрушённо качал тусклыми рожками. Потом взглянул на растерянную мордочку новичка и вроде подобрел.

– То, что ты сейчас видел, – растолковал он, – называется Маникюр. А ты думал, почему тебя так кличут?

Оцепеневший Крима лишь пошевелил губёшками, беззвучно повторяя иное имя Совершенства. Ну если так, то пусть дразнят Маникюром и дальше.

– Как же они этого достигли?.. – еле выговорил он.

– Как-как! – сердито передразнил Одеор. – Ноготь-то женский.

– Женский?..

– Ну так если Тело женского рода! Видел, небось, какой масти персонал? Ну и вот…

– Неужто там и Ногтей не грызут? – подавленно спросил Крима.

– Редко, крайне редко… – отвечал Одеор. – На женских Телах, чтоб ты знал, ваш брат чуть ли не главным специалистом числится.

– Выше Менингита?!

– Бывает, что и выше… – Ветеран всмотрелся в мечтательную мордочку новичка. – Знаешь, что я тебе, друг, скажу… – покряхтывая, молвил он. – Разные есть Тела. Бывают хуже, бывают лучше. А ты за своё держись. Ты здесь из чертоматки на свет вылез… Подумаешь, Ногти там не грызут! Тут Родина – там чужбина…

– А как это я там вдруг окажусь? – опешил тот.

– По-разному случается, – уклончиво отозвался старожил. – Когда нечаянно, когда нарочно… Морпиона при случае расспроси, он расскажет…

– Кого?

– Арабея, – пояснил ветеран. – Тоже искал, где лучше, а потом рад был копытца оттуда унести… Только, слышь, – спохватившись, прибавил он, – Морпионом его не называй, не надо… Обидится. И ушки с ним особо не развешивай. Такого наплетёт, что рожки выпрямятся…

Крима слушал, округлив глазёнки.

После этого разговора стал он несколько задумчив и рассеян, чем немедленно воспользовались проказники Левой Руки. Вдобавок, привыкнув к постоянным Телотрясениям, Крима, вопреки наказам старших, утратил бдительность – и однажды не уберёгся.

* * *

– Эй, Маникюр!

Голосок Балбела прозвучал тревожно. Крима выпрямился, оглянулся – тут-то всё и приключилось.

Внезапный взмах Левой был настолько резок, что от ауры отделился солидный клок – и новичок вместе с ним. Крима как раз возился с волнообразным краем Мизинного Ногтя, пытаясь его подшлифовать, выровнять – и хотя бы слегка приблизить к увиденному недавно Идеалу. Теряя тепло, становясь всё прозрачнее, радужный протуберанец вместе с барахтающимся, ошалевшим от неожиданности чёртиком ушёл вниз, где разбился о некую Твердь. Ожгло стужей – и Крима, судорожно подобрав мгновенно озябший хвостик, ринулся обратно, ввысь – сквозь леденящую пустоту Неживого Пространства.

Времени это, можно сказать, не заняло вообще, и всё же несколько раз почудилось, будто рывок никогда не кончится и никогда не достичь спасительной тёплой дымки, окутывающей смутный, медленно перемещающийся массив, именуемый Левой Рукой. Наконец родная аура нежно обняла хрупкое, покрытое мягкой серенькой шёрсткой тельце – и Крима вцепился в Ноготь что было сил. Неподалёку, тыча в растяпу коготком, ликовал и заходился от хохота Балбел, прочно угнездившийся на Второй Фаланге Большого Пальца. В районе Локтя тоже веселились.

Судя по всему, старички столковались и нарочно подстроили внезапный этот взмах, застав Криму врасплох. Шутка дурацкая и жестокая, особенно если вспомнить о судьбе предшественника Кримы. Вообще работа на кончиках Ногтей считалась делом небезопасным.

– Очень смешно! – огрызнулся Крима, дрожа и распрямляя ломкий хвостик.

– А ушками хлопать не надо! – злорадно посоветовал ему Балбел. – Держаться надо как следует.

Взъерошенный Крима не ответил и снова занялся шлифовкой Ногтя – точнее, сделал вид, что занялся. За пределы ауры его выбросило впервые – это надо было ещё осмыслить.

* * *

– Ну и как тебе Тот Свет? – лениво осведомились рядом.

Крима покосился на говорящего. Раньше он этого чёртика не встречал ни разу. Должно быть, антипод – из тех, что работают ниже Пояса. Холёная шёрстка, скучающе-ироническое выражение мордочки, кончик левого рожка – сломлен.

– Откуда ты тут взялся такой? – буркнул Крима.

– Догадайся с трёх раз, – любезно предложил пришелец и, видя, что гадать Крима не намерен, пояснил: – Ты не поверишь, но… перешагнул.

– Откуда?

– Откуда надо, оттуда и перешагнул… Арабей, – представился незнакомец.

Вот, значит, как он выглядит, этот возмутитель спокойствия, о котором Крима успел столько всего наслушаться! Арабей… Вообще-то, он был Арабеей, но каждый раз оглашать обе буквы – много чести! Согласно раскладу обязанностей Арабей отвечал за работу Пениса Слева. Само существование подобной должности – озадачивало. Во-первых, как бы это вдруг Пенис мог оказаться слева? Но даже если бы и оказался, главная загадка состояла в том, что для Пениса Справа штатной единицы не полагалось вообще. Гениталиями заведовал Сорма, Тестикулами – Эйло, причём оба друг друга ненавидели. Сорма считал, что Эйло ему подчинён, Эйло же так не считал. Ревнивые, подозрительные, Арабея они, опасаясь интриг, к матчасти близко не подпускали, а тот, нисколько не возражая, блуждал себе по всему Телу и от нечего делать лез ко всем с разговорами. Как сейчас.

Приблизился ухмыляющийся Балбел.

– Здорово, лодырь! – приветствовал он Арабея.

– Здорово, пахарь! – ничуть не обидевшись, отозвался тот.

Видно, давно привык к такому обращению и огрызался чисто машинально, не тратя лишних эмоций.

– Самому рожки обломали – теперь хочешь, чтобы и новичку тоже? – полюбопытствовал Балбел.