Катали мы ваше солнце - Евгений Юрьевич Лукин

– Не хочу! – Крима вскочил и неистово ударил копытцем в Ноготь, чуть по щиколоточку не увяз. Все эти Чужие Тела не стоили сейчас, на его взгляд, и одного обкусанного Мизинца. Тот Свет над головёнкой не то чтобы исчез, но словно бы померк. – Сам же сказал: они умирали, не найдя истины… Ну так помоги мне!

– Э, нет, – сказал Арабей. – Вот тут я тебе не помощник.

– Почему?!

– Потому что… – Он замялся. – Потому что истина, Маникюр, редко бывает приятной. Если совсем честно, никогда не бывает. Тем более такая истина.

– О грызении Ногтей?

– Именно так. Её ещё не всякий вынесет. Вот и предшественник твой…

Копытца подвернулись, и Крима вновь опустился на корточки, испуганно глядя на Арабея.

– А что предшественник?.. – непослушными губёнками выговорил он.

– Тоже всё допытывался. Ну и допытался однажды… на свою головёнку… Чем дело кончилось, тебе известно.

Испуг перерос в панику.

– Мне сказали… – растерянно пробормотал Крима. – Сказали, будто он с Руки на Руку перепорхнул… ну и… по неосторожности…

– А я вот не уверен, что по неосторожности, – мрачно ответил Арабей.

Стало совсем зябко. Крима даже плечики лапками охватил.

– А… у кого он… допытался?..

– К сожалению, у меня, – сухо сказал Арабей и встал.

Крима заворожённо глядел на него снизу вверх:

– Погоди… Так ты что? Знаешь?!

– Знаю, – кивнул Арабей. – Но не скажу. Нужна тебе истина – вот сам её и ищи. А пока ищешь, глядишь, повзрослеешь, успокоишься… У тебя вон ещё рожки с копытцами прозрачные! Какую тебе, в чертоматку, истину? Хватило мне, хватило предшественника твоего… С тобой я эту ошибку не повторю. Не люблю, когда совесть мучит.

Глава 6. Нутро

Так Нижний Ад тебе открылся, рдея…

Данте Алигьери

Утром следующего дня передали штормовое предупреждение. Надо сказать, что аурические шторма явление довольно своеобразное – не столько страшен сам шторм, как его последствия: сначала аура вспыхивает, вздувается, словно вскипает, – и ощущаешь такую радость, такой прилив сил, что, кажется, все бы Ногти сейчас выровнял разом и отполировал. Однако радоваться рано. Спустя малое время взбаламученная энергетика гаснет, опадает, становится местами мутной, буро-зеленоватой, почти непрозрачной. Откуда-то берётся омерзительная слизь, сковывающая движения. Копытца с коготками перестают слушаться, и что-то давит на темечко между рожками, будто Большим Пальцем тебя к Ладони прижимают.

Естественно, работать в подобных условиях трудно, да и просто опасно. Поэтому в неблагоприятные дни рекомендуется вести себя с повышенной осторожностью, а то и вовсе воздерживаться от исполнения операций, требующих особой точности или чреватых падением с Тела.

Крима решил именно так и поступить. Чем, рискуя собой, тупо шлифовать обречённый на отгрыз Ноготь, лучше уж пойти потолковать с коллегой: беды-то у них, надо полагать, похожие. Ниже Пояса новичок не бывал ни разу и, честно сказать, до сей поры особо туда не рвался: антиподы, по слухам, народ грубоватый, склонный к сальным шуточкам и дурацким розыгрышам. Но сейчас, что называется, нужда припала. Жутковатые намёки и недомолвки Арабея лишали душевного равновесия, не выходили из головёнки.

Эйфорическая фаза шторма застала Криму на полпути от Пупка к Бедру. Нахлынула беспечность, копытца под юным чёртиком играли. Затем аура омрачилась – и прыть ушла.

На опушке Лобного Места сидели, пережидая хмарь, два угрюмых антипода, а с ними третий – ещё угрюмее.

– Вам-то что? – бухтел он. – Отработал – и гуляй. А у меня-то процесс непрерывный. А весь тракт – хоть выбрось! Латать не успеваешь…

Редкая встреча. Как вскоре выяснилось, тот, что угрюмее всех, был Фопифро, отвечающий за Кишечник. Поболтать вылез. А двое других – Эйло и Сорма. Те самые.

Крима остановился, поздоровался.

– Морпион не у вас там околачивается? – хмуро спросил его Эйло. – Третий день не показывался… чертовошка!

– Тихо ты! – прицыкнул на него Сорма. – Накличешь…

Крима судорожно подыскивал, что ответить. Сгущалась вокруг зеленовато-бурая мгла.

– Сегодня… не видел… – выдавил он наконец. – А не знаете, случайно… Миамаи – на месте?

Двое загоготали. Третий насупился:

– На месте… Куда ж он денется?

– Нет, я в смысле… Он на Левой сейчас Ступне или на Правой?

– Да кто ж его знает!

– Ну, такого, по-моему, ещё не бывало… – подмигнул Эйло заклятому своему врагу Сорме. – Маникюр в гости к Педикюру нацелился!

– В народ пошёл, – осклабился тот. – В низы… Опыта, видать, поднабраться хочет…

* * *

Никакого Миамаи на Левой Ступне не обнаружилось. Крима вздохнул и хотел было двинуться в обратный путь, однако не устоял перед соблазном взглянуть на владения Педикюра.

Мама моя Эстенис-ух-епиптоэ, и мы ещё на что-то жалуемся! Подобного кошмара Крима даже представить себе не мог. И это – Ногти? Безобразно огромные, бесформенные, слоистые, они, казалось, долгие годы томились в некой тесной оболочке, потому и выросли такими деформированными. Хотя почему «казалось»? Обе Ступни постоянно были закованы в непроходимо плотную Неживую Материю, сбрасывая её лишь в тёмное время суток, когда Тело укладывали на профилактику. Вот и сейчас Крима стоял не на самих Пальцах (корявых, уродливо коротких), а как бы парил над ними, утвердив копытца на полупрозрачной материальной оболочке. Проникнуть вниз, к Ногтям, желания не возникло.

А стоит ли вообще идти на Правую Ступню? Что может посоветовать чёртик, содержащий своё хозяйство в этаком состоянии?

Крима поколебался – и всё-таки пошёл. Точнее, побрёл, обходя скопления аурической слизи и чувствуя, как незримая тяжесть давит на темечко. В районе Паха вынужден был приостановиться, передохнуть, опершись на выпуклую крупную Пуговицу.

Миамаи оказался на месте. По правде говоря, впечатление на юного правдоискателя он тоже произвёл самое удручающее: туповатый, неопрятный, чем-то, видать, обиженный с рождения. Явно силён физически, ну так оно и понятно: ежедневно продавливать толстенную Неживую Материю, пожалуй, окрепнешь тут. Голосок у Педикюра был нарочито противный, и, о чём ни спроси, в ответ изрекалась какая-нибудь злобная пакость.

При виде юного коллеги мутные глазёнки Миамаи вспыхнули радостью. Дело в том, что команды обеих Ног сторонились Педикюра, справедливо считали его грубияном, беседами не баловали, – вот и одичал вконец, истосковался по общению.

– А мне по Заусенцу! – куражился он. – Грызут, говоришь? У меня небось ни Ноготка не отгрызут… А почему? Характер у меня такой! Пускай попробуют! Погляжу, как это у них получится…

– Да я не о том! – умоляюще втолковывал Крима. – Я что хочу узнать-то… Кто насчёт Ногтей приказы отдаёт?

– А по Заусенцу мне! Приказ там, не приказ… У меня тут всё как в Таньке!..

Вот это