Катали мы ваше солнце - Евгений Юрьевич Лукин

сказанул Педикюр! Особенно если вспомнить, до чего он довёл вверенные ему Ногти. Надо же! Как в Таньке… К счастью, Крима нашёл в себе силёнки сдержаться и не съязвить.

– Да тебе-то по Заусенцу… Но кто-то ведь их отдаёт! Понимаешь?

Вроде бы ничего смешного не произнёс, однако неухоженное мурло немедленно разлезлось в скабрёзной ухмылке.

– Понима-аю… – глумливо исторг старый похабник. – Когда вынима-аю…

О чём это он?

* * *

Что ж, если не удалось найти истину в низах, пойдём в верхи. Репутация Кримы была подмочена с первого дня угрозой подать рапорт, поэтому многие всерьёз считали новичка ставленником Плеши. Приходится с прискорбием признать, что подавляющее большинство чёртиков держится странного предубеждения против специалистов по Ногтям: раз Маникюр – значит обязательно доносчик. Впрочем, нет худа без добра. С одной стороны, на откровенные беседы с Кримой отваживались теперь лишь Одеор с Арабеем, которым терять было нечего, а с другой – прекратились мелкие придирки прочих старослужащих: опасались, видать, что нажалуется.

Обидно. Однако личные обиды к тому времени Крима научился смирять. Жизнь заставила. Попросив Менингита о встрече, он, разумеется, не собирался оглашать имён и требовать наказания виновных, тем более что поди ещё пойми, чья тут вина.

Последствия шторма чувствовались до сих пор: вокруг Плеши слабо клубилась аурическая муть, а у высшего начальства были больные глазёнки. Мудрые, но больные. Надо полагать, энергетические бури отзывались на командире Головного Мозга сильнее, чем на остальных.

– С чем пожаловал? – страдальчески морщась, спросил Менингит.

Крима собрался с мыслишками.

– Вот… пока меня не было… – начал он, но тут же оробел и сбился.

Кажется, Менингит был позабавлен таким зачином:

– Ну-ну… Дальше!

Видя, что начальство вроде бы настроено благосклонно, хотя и не слишком серьёзно, новичок осмелел:

– Пока меня не было… Ногти росли сами по себе… как попало. Обслуживать – некому… подравнивать… шлифовать…

Продолжая устало улыбаться, Менингит слушал Криму и кивал. Словно знал наперёд всё, что ему сейчас скажут. А может, собственная молодость вспомнилась.

– Вот… А теперь я принял оба участка…

– Ты короче, короче!

– А приказ, наверное, отменить забыли, – заторопился Крима. – Приказ ещё, наверное, действует… А его отменить пора… Не надо больше Ногти грызть! – взмолился он.

Улыбка сгинула. Мученическое выражение глазёнок – тоже. Командующий Головным Мозгом пристально глядел на юнца.

– Так, – сказал он другим голоском. – Крима! Я хоть раз тебя на Плешь вызывал? Не для знакомства – для разноса… Вызывал?

– Н-нет…

– Ругал я тебя хоть раз за то, что Ногти обкусаны?

Крима потупил рожки и не ответил.

– Значит, всё в порядке, – заверил челобитчика Менингит. – Успокойся и не дёргайся. Претензий к тебе – никаких.

– Да как же в порядке?.. – ахнул тот. – Если Ногти грызут…

Личико Менингита вновь стало несчастным.

– Крима… – словно бы удивляясь собственному долготерпению, проговорил он. – Это хорошо, что ты болеешь сердечком за свой участок. Это просто замечательно. Но ты не представляешь себе всей сложности управления… Чего ты хочешь? Наказать виновных? А знаешь, сколько сбоев даёт Мозг? Бывают случаи, когда виновных просто нет, когда вина раскладывается на всех… Наказывать некого! А приходится… – сообщил он как бы по секрету. – Иначе – прощай дисциплина! Так-то вот…

– Но это же не сбой… – жалобно сказал Крима. – Отгрызть Ноготь – это… Это операция! Сложнейшая! Руки задействованы, Зубы задействованы, Нервы…

– Ты ещё теорию заговора приплети, – фыркнул Менингит. – Конспиролог нашёлся… Иди работай. Меры будут приняты.

– Когда?..

– Что когда?

– Будут приняты…

– А вот это уж, прости, моё дело! Когда время придёт.

– Да, но…

Крима забоялся и не договорил.

Командующий Головным Мозгом, глядя на него, не выдержал и рассмеялся.

– Иди работай, Крима! – дружески напутствовал он. – Иди работай, дорогой ты мой карапуз…

* * *

Минуло два дня, однако обещанные меры так приняты и не были. Время, видать, не пришло.

Работай… А смысл? Чем дальше, тем больше Крима завидовал старому труженику Одеору, принципиально ограничившему кругозор Левой Подмышкой. Кстати, об Одеоре. Несмотря на всю свою дремучесть, Одеор тоже что-то знал, но молчал. Когда юный чёртик поведал ему о беседе с высшим начальством, он неожиданно посоветовал пойти потолковать с Бано либо с Сострапалом. При чём здесь, спрашивается, Бано, при чём Сострапал? Один заведовал Лёгкими, другой – Печенью.

– Нежные больно… – ворчал Одеор. – Мы вот в ваши годы не рассуждали, не капризничали. Велело начальство подождать – значит, жди. А ты вон уткнулся в свои Ногти и ничего уже вокруг не видишь… Другим, что ли, слаще? К Библо загляни, к Гезоле…

– Так это ж в самое Нутро лезть!

– Ну и слазишь. Не рассыплешься небось…

В Нутро лезть не хотелось. Тем не менее Крима, поразмыслив, рискнул последовать совету сурового ветерана.

* * *

Нелегка и опасна работа на поверхности Тела. Но в тесной багрово-сизой ворочающейся мгле Внутренностей, именуемых в просторечии Потрохами, труд чёртика становится поистине адским. Народ там настолько неотёсан и циничен, что даже грубиян Педикюр в сравнении с обитателями Нутра показался бы изысканным щёголем и острословом. Отношения между внешним и внутренним персоналом довольно-таки натянутые: верхние дразнят нижних кочегарами, а нижние верхних – вестовыми. Значение обоих слов совершенно загадочно, что делает прозвища особенно обидными.

Про Печень Крима слышал много, но ничего хорошего. Самый вредный участок производства: жёлчь там гонят. Да и расположена – хуже не придумаешь: аккурат под Диафрагмой, в правой верхней части Брюшной Полости.

Пока добирался, вслепую протискиваясь между Внутренними Органами (чуть не раздавило!), шёрстка стала мокрой и отвратительно липкой. Наконец-то Крима осознал, как ему повезло в жизни со специальностью! Может быть, ради этого осознания и послал его сюда друг и наставник?

Известный своей несдержанностью Сострапал возился с Жёлчным Пузырём и гостя принял нелюбезно:

– Вам что там, наверху, совсем уже делать нечего? Какие, в чертоматку, Ногти? При чём тут Ногти?

Пришлось сослаться на Одеора.

– Да он уж, наверно, из умишка давно выжил, Одеор твой! – в сердцах бросил неистовый Сострапал. – Ногти… Надо же! Ногти… Вот куда посмотри!.. – заорал он, тыча изъеденным коготком в уродливо распёртый резервуар с жёлчью. – Пятнадцать камней – один другого краше! А ты – Ногти…

Хмыкнул, умолк. Всё вокруг подрагивало, похлюпывало, почмокивало. Временами булькало. Непривычный к потёмкам Потрохов, Крима вынужден был напрягать зрение и всё равно мало что различал. Кажется, Сострапал осклабился.

– Слушай… – сказал он, довольный собственной догадливостью, даже вроде бы подмигнул. – Может, у него на старости лет юморок прорезался? У Подмышника, а? Может, он подшутить над тобой вздумал?..

– Да непохоже… – с несчастным видом ответил Крима.

Сострапал вытер лапки о шёрстку, нахмурился,