Марс, 1939 - Василий Павлович Щепетнёв

Тело под пулями оплывало, теряло форму. Переход сверхзвукового барьера в жидкой среде.

Тишина после выстрелов – звенела. Майор дважды обратился к нему, прежде чем Петров расслышал.

– Как вам, Виктор Платонович?

– А вам?

– Мы люди привычные.

Грузовичок пробирался по аллее.

– Что вы делаете с… с останками? – Петров смотрел на кучу плоти. Можно было различить царапающие землю пальцы – или показалось?

– Заливаем в бетон. Сжигать – все в атмосферу уйдет, а она и без того…

Грузовик подъехал; задний борт откинулся, по полозьям спустили контейнер. Люди лопатами начали очищать землю.

– Ручной труд, но эффективно. – Майор закурил.

Контейнер втащили в кузов. Двое, в респираторах, с заплечными опрыскивателями, поливали участок чем-то вонючим, едким.

– Вот и все. Давайте я провожу вас.

Лампочка на веранде показалась особенно желтой.

– У вас… у вас спирта не будет?

Петров молча достал две мензурки, разлил коньяк из плоской бутылочки.

– Ваше здоровье. – Майор выпил залпом.

Петров подержал стакан в руке, едва пригубил.

– Видите, какой сосед у вас был? День-другой, и он бы вышел на охоту.

– Охоту?

– Именно. Активация митохондриальной ДНК, включение ее в геном, и получается то, что вы видели.

– И никак… Никак нельзя лечить?

– Это ведь не болезнь.

– Метаморфоза, да?

– Можно и так назвать. Раньше один случай на область за годы, а сейчас…

– Много?

– И рост продолжается. Так что вы нам нужны, приходите.

– Почему я?

– Потому что и вам это нужно. Приходите-приходите, скучать не придется. Хотите – научная работа, хотите – полевая. Лаборатория некробиологических структур – заведение почтенное, с традициями. Ночная стража. Не пожалеете. – Майор взял у Петрова стакан. – С вашего позволения… Мне пора в отпуск. Дочистим заповедник…

– Откуда здесь?

– С тридцатых годов. Тела тогда в болото побросали, они окуклились, а вот теперь… – Он допил за Петровым, усмехнулся. – Спиваюсь, да? Пора переходить в архивный отдел. Бумажки, дела, старые протоколы… Я буду ждать вашего ответа. – Майор ушел, не прощаясь.

Будет ждать. Однако. Хорошо бы и самому найти ответ этот.

К утру он его нашел.

Часть четвертая. Стражник

12 августа

14:06

Канцелярская скрепка отогнутым концом царапнула бумагу.

– «Оптимальные издержки – пять единиц», – прочитал торжественно Советник. Как декламировал. – Посчитали, умники. Твое слово?

– Малахова учли? – Куратор наполнил минералкой стакан.

– Ну-ка… – Советник пробежал глазами две страницы распечатки. – Да, включая Малахова.

– Не уложатся. – Куратор набрал воду в рот, помедлил, перекатывая нарзан от щеки к щеке, и наконец проглотил.

– Планировал Сынок, а он обычно считает верно, – возразил Советник.

– Э! Планировать мы горазды. – Куратор отставил стакан. На запотевших гранях отпечатались подушечки пальцев. А пальцы хорошие – тонкие, нервные. – Хочешь пари? Как минимум одного лишнего прихватят, – обстоятельства-де.

– Идет, – советник достал чистый лист. – С проигравшего бутылка шотландского. Насчет камушков – найдут?

– Что камушки – пустяк, безделица. Понадобится – своих подсыплем.

Куратор нарисовал пять кружочков и в первый бисерным почерком вписал:

«Малахов А. Б. Ликвидирован 26.07».

16 августа

11:20

– Ваше мнение, Вадим Сергеевич?

– Любопытно. Весьма, весьма. – Мужчина, холеный, вальяжный, разглядывал овальное зеркало, заключенное в витую чугунную раму.

– Совсем было уходить собрался, да решил на чердаке пошарить. В уголке лежало, в ящике, тряпкой обернутое. – Молодой парень стоял, удерживая зеркало на ребре. – Как новенькое!

– Лучше. Гораздо лучше, сейчас таких не делают. Серебряная амальгама, венецианское стекло.

– На обороте знак вытравлен, смотрите. И дата, тысяча восемьсот восемьдесят первый.

– Человек с головой орла. Вещь мастер делал. Вам, Володя, повезло.

– Дорогая вещь для крестьянской избы?

– Конечно, не покупали ее. Усадьбу грабили, вот Ситнику и досталась, наверное.

– А почему зеркало оставили, а не взяли с собой?

– Так по-разному люди уезжали. Кто волей, а кто и… Давайте перенесем трофей в кладовую, только осторожнее, осторожнее!

11:35

Трава колола подошвы. Не нагулял нечувствительности. Нам чувствовать положено, вот.

Петров спустился к реке. Мягкий ил подался, струясь меж пальцев. Шаг, другой – и вода подступила к лицу. Прозрачная – видно, как пескари снуют в глубине, тычутся в щиколотки.

Славно-то как! Он оттолкнулся, выбрался на середину реки и лег на спину, представляя течению нести себя. Солнце выглянуло из-за облачка и ударило в глаза – ярко, безжалостно. Надо мордой вниз лечь, а лень. Проще зажмуриться. Усманка, потом Дон, Азовское, Черное море, проливы, мечта империи… Далеко. До обеда не обернуться.

11:45

– Ой, гадость, гадость. – Вера негодующе смотрела на сына. – Всякую мерзость в дом тащишь!

– И вовсе не гадость, а опарыши, замечательная наживка. – Антон хладнокровно отобрал у матери майонезную склянку. – Смотри, какие толстые, жирные!

– Замолчи, а то меня стошнит. Никита, ты отец ему, скажи что-нибудь!

– Электрификация. – Никита оторвался от книги.

– Что?

– Ты просила что-нибудь сказать, вот я и сказал.

– Умники. Тогда мойте посуду, вот.

– Уношу, уношу. – Антон вышел на крылечко; из соседнего домика прибежал черный котенок.

– Багир, за рыбкой зашел? Не наловил свежей. Вчерашнюю будешь?

Котенок резво подскочил, потерся о ноги.

– Держи! – Серебряная уклейка упала на ступеньку. Багир прижал рыбешку лапой и стал раздирать мелкими острыми зубами.

12:12

Домишко, вросший в землю почти по окна, грелся на солнце.

Девушка толкнула дверь.

– Степан Кузьмич! Степан Кузьмич, вы здесь?

– Время рабочее, где же быть, – раздался голос изнутри.

– Я бадминтон попросить хотела – есть? – Она шагнула в пыльный полумрак. За столиком, сразу у входа, сидел кладовщик в синем рабочем халате.

– Хорошему человеку всегда пожалуйста. Держи. – Он протянул пару ракеток и волан. – Расписаться только не забудь.

12:25

Девочка стояла в задумчивости у песчаного холмика, потом вскарабкалась на него, выпрямилась и постаралась подпрыгнуть.

– Даша, перестань, папе больно, – не отрываясь от книги, прикрикнула женщина.

– Пусть прыгает. – Торчавшая из песка голова улыбнулась, но девочка шустро затопала к реке. – Пожалуй, и я искупаюсь. – Холмик зашевелился, рассыпался, и освободившийся папа начал отряхиваться от песка.

13:20

Вера вилкой подцепила кусочек сардельки, густо измазанной кетчупом.

– Очень вкусная сарделька. Зря, Антоша, отказываешься.

Сын замотал головой:

– Рыбы наловлю, изжарим, тогда поем.

– Ершей, как вчера?

– Сами виноваты. Я предупреждал, ершей не жарить нужно, а варить. Ерши во всякой ухе хороши, так дядя Степан говорит.

– В помойном ведре они хороши, ерши твои. Ешь, а то не пущу на рыбалку.

– Ладно, с собой возьмем, потом съест. – Никита положил на тарелку хлеб. – Занеси в домик.

– Я на озере буду, сегодня карасиный клев ждут.

Семейство чинно покинуло столовую университетской базы отдыха «Веневитинов кордон».

14:55

Застежка-молния сходилась с трудом, пасть сумки закрывалась неохотно. Пережор.

Вадим Сергеевич примерился:

– Пуда полтора.

– Знаешь, если ты перешел на старые меры, пуды