Трон секретов - Керри Манискалко

– Не так уж вы ненасытны, Принц Чревоугодия.

– Напротив. За эту стоимость я пирую как король и наслаждаюсь вашим обществом, а больше мне и желать нечего. Мой грех заключается не в том, чтобы быть расточительнее или богаче всех, а в том, чтобы позволять себе то, что доставляет удовольствие. И больше всего удовольствия я получаю от простых вещей: от вкусной еды и напитков, от приятной беседы и от интересного собеседника. Это и есть признаки полноты жизни. Так что да, в данный момент я чувствую себя в своей тарелке.

– Хм…

Она отхлебнула эля.

– Как же вкусно! Кажется, это мой любимый напиток.

– Я тоже его люблю.

Это было маленькое, почти незначительное замечание, но я просиял от удовольствия. Мне было приятно оттого, что эль ей понравился не меньше моего.

– Как дела у вас с Райли?

Она просияла улыбкой, полной надежд.

– Завтра все обсудим за чашкой чая. Мы слишком долго дружили, чтобы позволить встать между нами каким-то секретам и недопониманию.

– Рад это слышать.

Я хотел, чтобы все в жизни приносило ей радость. Неужели и я превратился во влюбленного глупца, совсем как братья? Я взмолился древним богам, чтобы следующей их жертвой стал Похоть – вот тогда этот назойливый ублюдок получит по заслугам.

– Я обдумал твою просьбу. Райли станет новым королевским репортером. Этим утром она приняла предложение.

Ширли вышла из подсобки, подняла высоко над столами поднос с нашей едой и очередной порцией эля и направилась к нам.

– Эй, королевская заноза в заднице! Еще какие-нибудь пожелания насчет моей стряпни? – спросила она вместо приветствия.

Адриана фыркнула, прикрыв рот рукой.

Я уставился на нее, борясь со смехом.

– Ничего унизительнее этого я еще не слыхивал, но если повторишь, я влюблюсь в тебя еще сильнее.

Ширли посмотрела на мою спутницу, и на ее суровом лице промелькнула улыбка.

– Похоже, ты наконец-то нашел девушку, не готовую целовать песок, по которому ты ходил. Она мне нравится.

Адриана перестала смеяться и выпрямилась.

– Меня зовут Адриана Сент-Люсент. Я слышала столько восторженных отзывов о вашей кухне.

– Та самая Адриана Сент-Люсент?

От Ширли я такого не ожидал: она вытерла руки о фартук и заключила Адриану в объятия.

– Слыхала, ты сняла то проклятие. Приходи сюда, когда захочешь, и эту занозу в заднице приводи.

– Ты засыпала меня комплиментами, Ширли, – протянул я. – А вдруг я к этому привыкну!

Она закатила глаза и еще раз нежно обняла Адриану.

– Я распоряжусь, чтобы вам прислали мой фирменный шоколадно-ягодный мусс.

Как только Ширли ушла, я вытащил из кармана сюртука предмет, который хранил десять лет, и положил его на стол перед Адрианой.

– Открой, – сказал я, кивая на маленький бархатный мешочек.

Сердце колотилось как на азартной охоте. Я надеялся, что сделаю ей приятный сюрприз. И докажу, что я уже не тот повеса, каким был раньше, по крайней мере во всем, что касается ее.

Адриана подозрительно прищурилась. Я едва держал себя в руках. Она аккуратно развязала шнурок и высыпала содержимое мешочка на ладонь. В тусклом свете таверны сверкнул браслет.

Адриана судорожно сглотнула, пытаясь справиться с эмоциями.

– Ты знал, что он мой.

Это был не вопрос, так что я и не стал его так воспринимать.

Слегка кивнул, чтобы дать ей разобраться в собственных чувствах по этому поводу.

Она пристально посмотрела мне в глаза, и я увидел мириады эмоций на ее лице.

– Почему?

Я сделал большой глоток эля.

– Потому что люблю тебя, – просто ответил я.

И отчетливо увидел, как в ней борются надежда и недоверие.

Я уже произносил эти слова, но теперь все ощущалось совсем иначе. На этот раз на нас не надвигалась никакая угроза и не влияли никакие чары. Мы не предались страсти и не выступали перед толпой придворных и репортеров. На нас не влияло ничего из того, что она могла бы напридумывать своим творческим умом. Я просто сидел перед ней и признавался в том, что у меня на сердце.

Сегодня я не был для нее принцем. Я был всего лишь мужчиной, который страстно ее любил.

– Я обожал тебя с того самого момента, как впервые увидел. Любил даже тогда, когда ты мне не нравилась, когда одерживала надо мной верх и когда я сам превосходил тебя. Я люблю тебя за острый язык и проницательный ум, за мрачные фантазии и лучезарную радость. Мне нравится, что ты никогда не поддашься мне и что все мои победы над тобой мимолетны, но заслужены. И я хочу прожить остаток вечности так, чтобы любить тебя.

Она опустила глаза. Я бы дорого заплатил, чтобы узнать, что у нее на уме, однако молча ждал, наблюдая за тем, как она обдумывает мое признание.

– Я думала, что браслет моей матери потерян навсегда, – сказала она и осторожно взяла его со слезами на глазах. – Откуда он у тебя?

– Я храню его с того самого Бала всех грешников. Раньше я не знал, как он у меня оказался, но теперь, когда воспоминания вернулись, отчетливо помню, что он сломался, когда мы были в саду, – сказал я с застенчивой улыбкой. – Я положил его в карман, намереваясь отдать в починку.

Однако потом и это было переписано. Так я и нашел некий загадочный браслет.

– Если уж говорить совсем начистоту, он напоминал мне о тебе – твоих глазах, волосах. Я не мог с ним расстаться.

– Я и не думала, что когда-нибудь увижу его снова. Спасибо. Он значит для меня гораздо больше, чем ты думаешь.

– Вот. Позволь мне.

Я осторожно обернул браслет вокруг ее запястья и застегнул защелку. Все внимание Адрианы было поглощено браслетом матери, так что она не заметила бархатную коробочку, которую я положил перед ней.

– Есть еще одно дело.

Я открыл коробочку, и перед нашими глазами предстало невероятно экстравагантное кольцо с бриллиантом в обрамлении сапфиров и аквамаринов.

Адриана застыла.

– Выходи за меня, Адриана Марианна Сент-Люсент. Спорь со мной, досаждай, люби меня до конца наших дней так же, как и я тебе обещал.

Она медленно покачала головой, и у меня болезненно застучало сердце. Однако в тот момент, когда я уже подумал, что она снова откажет, Адриана одарила меня робкой улыбкой.

– Ты действительно просто ужасен в любовных признаниях, Экстон, но да, я хочу выйти за тебя замуж и раздражать тебя до конца наших дней. Потому что люблю тебя так же безумно и неистово.

Я перепрыгнул через стол и заключил ее в объятия, впившись в ее губы. Этот поцелуй одновременно и наказывал ее, и сулил все грядущие