Старые недобрые времена 2 - Василий Сергеевич Панфилов

— Ежи Ковальски, — отозвался попаданец, — из Сибири.

— О… — уже привычно отозвался Матеуш, — понимаю! Не будет ли бестактностью с моей стороны пригласить пана за наш столик?

Сказано было, разумеется, на польском, и Ежи, чувствуя лёгкий холодок в груди, согласился. Легенда его, пусть и кое-как обкатана, но…

… всё обошлось.

Его новые… хм, друзья, оказались людьми достаточно деликатными, чтобы задавать неудобные вопросы…

… и достаточно опытными, чтобы понимать, что у человека могут быть такие особенности биографии, о которых не стоит упоминать лишний раз.

— Да… — крепко ухватившись за рюмку с абсентом, Матеуш тяжело уставившись куда-то в угол, — тяжкие были времена!

— Но славные, — жарко выдохнул Якуб Шимански, невысокий, заросший бородой по самые брови, и больше похожий на еврея, чем на потомка славного шляхетского рода, — Вся Польша…

Не договорив, он снова выдохнул, помотав головой, будто отгоняя от себя что-то.

— Вся! — ещё раз добавил он, будто убеждая кого-то…

… а быть может, и себя.

— В крови, в крови потопили, — кликушески затряс головой Бартош Камински, непримечательный ничем, пока не взглянешь в его глаза — большие, необычайно красивые…

… с огоньками фанатизма в них, а быть может, и безумия.

Разговор дался попаданцу тяжело. Оно и так-то…

… а слушать, как русские войска карали четверть века назад восставших, слушать о зверствах… не хотелось, да и откровенно говоря, не верилось.

Враги, как известно, всегда очерняют…

… но с другой стороны, обмолвки старых солдат о покорении Кавказа он слышал своими ушами, а там подчас всплывали такие подробности, что…

… в общем, он решил об этом не думать, просто чтобы с ума не сойти.

— Прошу прощения, панове, — спустя два часа Ежи решительно встал из-за стола, — пора! Сами понимаете, дела…

Дел, собственно, никаких нет, просто и у этой компании их тоже нет… и судя по всему, они продолжат пить, только что не здесь, а после, к гадалке не ходи, пойдут искать приключений, и поэтому — ну их к чёрту!

Уйти, впрочем, удалось не быстро. Были поцелуи, клятвы в любви, обещания непременно познакомить с очень важными людьми…

Но вырвался и пошёл прочь, не оглядываясь и испытывая очень сложные чувства. Парни, с одной стороны, хорошие, с другой…

… он уже начал сомневаться в том, что ему стоит оставаться поляком.

— В ломбард, — постановил он, собираясь с нетрезвыми мыслями. Как-то так странно вышло, что вроде и не хотел, а заплатил не только за себя… притом даже не просили, а…

— Чёрт! — ругнулся он, не зная, как к этому относиться. Становиться кошельком ему решительно не хочется, но… видно будет.

Вспомнив снова, что хотел купить трость, Ежи зашёл в первый попавшийся ломбард, не смущаясь ни обилием дешёвого хлама, ни впечатлением общей засаленности и самого заведения, и его хозяина. Ему, в конце-концов, ехать, а не шашечки!

— Покрепче, да? — владелец, пожилой бодрый еврей такого почтенного профессорского вида, что это невольно настораживало, вплоть до желания покрепче держать кошелек, подёргал себя за бороду.

— И недорого, — уточнил паренёк, — Все эти… с женскими фигурами и прочими излишествами не стоит.

— Зря, молодой человек, зря, — осуждающе качнул головой еврей, и его завитые пейсы качнулись подтверждающее, — молодость даётся один раз…

— Впрочем, кто я такой, чтобы судить? — поправился он, заметив, что клиент не в настроении.

Несколько минут спустя перед попаданцем было уже с дюжину тростей, и он, не долго думая, выбрал одну из них — дубовую, не слишком длинную, с увесистой рукоятью. Такой достаточно удобно фехтовать, а при необходимости можно перехватить за другой конец и использовать на манер палицы.

В пансионат Ежи вернулся незадолго до ужина, успев обойти изрядное количество магазинов, ломбардов и лавок старьёвщиков, приглядываясь и прицениваясь. Гардероб ему обновлять решительно необходимо, но не сходу же!

Неделю, а то и две походить, прицениться, посмотреть, во что одеты обыватели в разном возрасте и статусах, и только потом…

Деньги есть, да… но карман они ему не жмут! Да и знает, пусть не за собой, так за другими, такую штуку, что стоит только начать тратить, так и не остановишься, пока не потратишь.

Париж, культурная столица, соблазны… к чёрту! Лучше, хотя бы на первых порах, быть жмотом… да и потом, пожалуй, тоже.

— Ба-а… какие люди! — услышал он, подойдя к пансиону, и остановился невольно, насторожившись и приготовившись ко всякому.

Двое. Физиономии… он просканировал их, пытаясь вспомнить в антураже барского дома и бастионов Севастополя…

… но нет, решительно незнакомы. Средних лет, выправка… а вернее её остатки, показывают, что эти господа некогда служили, но вероятнее всего, давно и не слишком долго.

— Понимает, — нехорошо усмехнулся говоривший, невысокий крепыш с пшеничными усами, переходящими в роскошные бакенбарды, — всё они русский язык понимают! Кур-рва…

Ругательство сказано достаточно тихо, так что Ежи решил, что он его… хм, не расслышал. Драк на сегодня с него достаточно, да и вообще, кидаться с лаем в ответ на каждую шавку, тявкнувшую из подворотник, это никакого здоровья не хватит!

— Пол-лячишки, — выплюнул через редкие зубы второй, обладатель несколько клочковатой и жидкой, но тщательно лелеемой чёрной бороды, — мерзкий народец! Добр Государь был покойный, я бы вас за предательство в крови бы утопил! И плевать, плевать на Европу!

Он, ничуть не фигурально, начал плевать куда-то в сторону, где, по-видимому, находилась в его воображении антропоморфная коллективная Европа.

— На кой чёрт всё время на неё оглядываться, на Европу треклятую⁈ — продолжил он после короткой паузы, дыша резко и будто через силу, — Нас за своих здесь всё равно не считают и не посчитают, как бы мы не любезничали, так не один ли чёрт⁈

К концу фразы физиономия его приобрела опасный оттенок, а последние слова бородатый буквально выплёвывал, и в них было больше слюны и эмоций, нежели смысла.

— Господа? — отступив на шаг, сказал попаданец, вложив в единственное слово и вопрос, и предупреждение. Трость едва заметно выставлена вперёд, и человеку знающему нетрудно увидеть, как легко из такой позиции перейти к атаке…

… и эти двое, судя по всему, относятся к знающим. Будь у них трости при себе, кто знает…

— С-с… сударь,