Потомок седьмой богини - Алессандра де Амальфи

– Нет, но дельце предстоит не менее грязное, – уже с меньшим энтузиазмом произнес он. – Я подожду в коридоре, но прошу поторопиться. Мы нашли место для вашей лаборатории.

* * *

Как я и ожидал, выделенная под опыты комната оказалась спрятана в одном из многочисленных ответвлений подземной сети тоннелей, но далеко уходить не пришлось – мы едва успели спуститься, как уже отыскали нужную дверь. Грязь, которую упомянул Фабиан и которую я счел фигурой речи, означавшей нечто бесчестное, оказалась вполне реальной. Неосторожно переступив порог, король увяз в ней по щиколотку. Помещение по размеру было вдвое меньше моей нынешней спальни, но это к лучшему. Лабораторию в Ателле я ненавидел именно из-за необходимости тратить драгоценные минуты на попытки отыскать ингредиенты на тянущихся к потолку стеллажах.

– Мы находимся прямо под кухней, поэтому не так давно здесь был потоп, – пояснил король, отступая в коридор. – Но неполадки устранены, и если вы сочтете это место подходящим, я пришлю людей разобраться с беспорядком.

Влажная почва забурлила, и облака зловонного пара взмыли в воздух, сначала скопившись в плотный шар, а затем пролетев над нашими головами, чтобы рассеяться в нескольких метрах от ближайшего поворота. Я ступил на ставшую твердой землю и взглянул на Фабиана из-под полуопущенных век, как делал он сам, когда был чем-то недоволен.

– Что ж, – невозмутимо пожал плечами он. – Забыл, что вы так умеете.

– Похоже, ваши представления о силах Верховных весьма скудны.

– Вещи тоже принесете сами?

– А вы хотите заменить мною всех слуг?

Усмехнувшись, Фабиан коротким движением зачесал волосы назад и зашагал по темным коридорам так быстро и бездумно, словно мог отыскать выход с закрытыми глазами. Я предпочел короткий путь и быстро скользнул в портал, едва услышав брошенное на прощание: «Увидимся за ужином».

Наши словесные перепалки забавляли меня ровно до тех пор, пока я не вспоминал, что именно кроется за непостоянством короля. Уверен, дамам он нравился – чередование обольстительной улыбки и холодного взгляда заставляло их думать, что лишь с ними строгий правитель может быть искренним. Но я знал, сколь опасной станет его любовь, когда он по-настоящему ее испытает.

Заветный день неумолимо близился, и я с головой зарылся в безуспешные попытки придумать, как сбить короля с намеченного судьбой курса. Искушение действовать быстро, беспроигрышно и неумолимо пожирало, но я выдерживал его натиск – в основном благодаря высокой вероятности еще большей неудачи. Прежде я не имел дел с обладателями божественной крови, как, впрочем, и не верил в их существование, а потому не мог предсказать реакцию солианского короля. Любое действие, будь то подмешанная в снадобье отрава или наложенное заклинание, могло обернуться преждевременным проявлением сил и приблизить конец всего живого, если совершить его необдуманно.

Холдену стоило поведать мне все, что он успел узнать при дворе переменчивого короля. Даже желая скрыть свои намерения от Гептагона, он знал, что мне не избежать его участи, – в конце концов, я оставался единственным, кто еще не попытал удачи, – и потому обязан был помочь.

Впрочем, удивляться не стоило: почти все Верховные вспоминали о заботе, лишь думая о самих себе, и ни за что не позволили бы другому присвоить свои заслуги. Разница состояла в том, что я не прикрывался показательной добродетелью, отполированной желанием казаться лучшим человеком, чем был на самом деле. Да и разве можно назвать нас людьми? Порой казалось, что сердце мое не билось, занимая место в груди лишь потому, что ждало, пока его кто-нибудь вырвет. Я не знал, что может заставить его очнуться от затянувшегося сна. Вещи, что я творил, ведомый жаждой денег и безразличием к чужим жизням, не вызывали у него никакой реакции. А учитывая все, что было известно о других чародеях, я не был в этом одинок.

И все же я пытался остановить солианского короля, хоть и не знал, делаю это лишь ради себя или нет.

День я провел за бесконечными скачками в пространстве. В путешествиях по миру, коих в моей жизни было немало, я успел побывать почти во всех королевствах. Пожалуй, моя слава забавным образом обошла только жителей Солианских островов, и потому в этих землях не находилось для меня заказов. Во всех прочих я бывал по несколько раз в год, и почти любое из них могло похвастаться определенным набором ценных ингредиентов. Бранхолл – сушеными скорпионами и отборными ядами, Офлен – чудодейственным порошком, получаемым из икры местных рыб, а Кетрингтон – целыми полями полезнейших трав. Ни одна лавка в мире не была способна собрать все необходимые компоненты, потому силы пришлось вычерпать до дна, и я едва сумел вернуться в Тэлфорд, избежав полного – и весьма унизительного – истощения магии.

Спустившись в подземелье, я обнаружил, что лабораторию привели в приличный вид: несколько стеллажей, длинный высокий стол, множество колб, ступок и даже крошечные бутылочки с пробками для готовых снадобий – в них я видел особое очарование. На стенах появились крупные грубоватые канделябры и подставки для факелов, если возникнет необходимость в более интенсивном источнике света. Разложив все приобретенное по местам – моя система хранения была отработана и выверена до мелочей, – я окинул комнату взглядом. Несмотря на то, что в ней появилась мебель, она все еще выглядела до безобразия пустой и бездушной. Я не ценил людские души по большей мере потому, что знал: у богачей они неизбежно гнили из-за жадности, а у бедняков – из-за зависти. Но места, лишенные свойственной лишь им атмосферы, никогда не бывали мне милы. Я приметил, где пустота особенно бросалась в глаза, и, собрав оставшиеся крупицы силы, расставил недостающие предметы: бутылки вина, свечи, книги и свитки, а также небрежно разбросанные нити золота и серебра. Металлы чудно смотрятся среди древностей и затхлости.

Кьяра, будучи одним из наставников, от которых невозможно скрыться, многократно упрекала меня в злоупотреблении бытовой магией. «Ею промышляют лишь глупцы и бездарности, – твердила она. – Неужто ты считаешь себя одним из них?» Однако ее провокации никогда не производили того эффекта, которого она так страстно добивалась. Я ни на мгновение не прекращал пользоваться тем, чем меня наградили усилия и пережитые страдания. Кьяру не беспокоило то, каким образом чародеям доставалась сила, – ее ученические времена давно перестали казаться реальными, безнадежно растворившись в мириадах воспоминаний, – а потому она не испытывала ни капли уважения к тем, кто пытался заполнить возникшую в душе дыру.

Смутные воспоминания о детстве,