Черная Песнь - Энтони Райан

все трое поспешили последовать его примеру. Лестница была крутой, приходилось карабкаться на руках и ногах, и после бешеного подъема они добрались до широкой плоской вершины. Ваэлин остановился, увидев перед собой еще одну статую, такую же изящно вырезанную, как и остальные, но вдвое больше. По обе стороны от нее стояла пара каменных дозорных, более низкого роста, но оба внушительного телосложения. В отличие от солдат, стоявших внизу, они не носили доспехов и стояли с обнаженной грудью, их отточенные мышцы напрягались, когда они поднимали свое оружие. Один держал топор, другой - молот, и на лицах обоих была суровая, непримиримая решимость.

Однако внимание Ваэлина привлекла центральная фигура. Над ними возвышался, купаясь в тонком лунном свете, мужчина преклонных лет, но с прямой спиной и широкими плечами, полными жизненной силы. Невероятный талант, высекавший его, сумел придать его чертам лица выражение, сочетающее в себе непревзойденный авторитет и великую мудрость. На нем был богато украшенный доспех, во многом схожий с теми, что до сих пор носят солдаты Дальнего Запада, а на каждой плитке был начертан один иероглиф тем же древним шрифтом. В одной руке фигура держала меч с листовидным лезвием, которым он указывал на темнеющую внизу армию, а в другой - свиток. Мастерство каменщика, изготовившего его так давно, вновь проявилось в том, как развернутый свиток словно подхватил ветер.

"Первый император, я полагаю?" - спросил он у Чо-ка.

"Мах-Шин, основатель Изумрудной империи", - ответил разбойник, не отрывая взгляда от статуи. Он кивнул на большой круглый рисунок, высеченный в камне под ногами первого императора. "Под ним лежат его кости, и он не почтит нас своим визитом".

Вновь раздавшиеся крики привлекли внимание Ваэлина к десяткам факелов, покачивающихся во мраке внизу. Шталхаст уже почти добрался до ступеней. "Может, нам пора идти дальше?"

"Сейчас нет смысла". Чо-ка вздохнул и поднял взгляд к лицу Мах-Шина. "Первый император вынесет приговор". С этими словами он опустился на колени и склонил голову к каменной поверхности платформы, шипением приказав остальным сделать то же самое.

Не видя причин не подчиниться, Ваэлин опустился на колени и поклонился, как и Кийен. Джокин, однако, остался стоять. Его бормотание прекратилось, и он стоял, глядя немигающими глазами в властное, но проницательное лицо давно умершего императора. "Да..." прошептал Ваэлин. "Преступлений моих много... но это... осквернение - худшее из них... Я навсегда останусь за пределами досягаемости Небес..."

"Поклонись, говнюк!" сказал Кийен, прижавшись лбом к камню.

Но Джокин был явно вне себя от радости. После нескольких ударов сердца, вызванных задыхающимся ужасом и недоуменным шепотом, он выхватил меч и бросился к краю помоста, начав спускаться с беспечной скоростью, которая вскоре заставила его споткнуться. При звуке его падения черная песнь с веселым трепетом подняла Ваэлина на ноги. Переместившись на верхнюю ступеньку, он наблюдал, как Джокин падает в сияние скопившихся внизу факелов. Шталхасты уже толпились на площадке, и Ваэлин слышал скрежет сабель среди гневных криков. Он уловил в этой суматохе настоящую ярость. Очевидно, они видели, что он сделал с их товарищами на берегу канала, и жаждали расплаты. Однако среди гнева он различил и кое-что еще. Не все голоса внизу возвышались в мстительной ярости; некоторые бормотали примерно так же, как Джокин.

Когда кувыркающийся разбойник остановился у подножия ступеней, шум Шталхаста утих. Ваэлин услышал несколько смешков, предвкушающих, что им представится такая легкая жертва, но остальные продолжали бормотать, и вскоре к ним присоединилось еще несколько человек. Он наблюдал, как Джокин неуверенно поднимается на ноги, ожидая, что Шталхаст прикончит его. Но он не поднял против них оружия, издав придушенный, полный ужаса крик, и начал ковылять сквозь их ряды. Они либо отступали в сторону, либо не обращали на него внимания, и Ваэлин понял, что теперь все охвачены одним и тем же безумным ужасом. Крики и мольбы эхом разносились по залу, тени колыхались, когда Шталхасты отбрасывали факелы и уходили в окружающий мрак.

Крики и вопли, доносившиеся из глубины камеры, можно было бы принять за шум битвы, если бы не тот факт, что не было слышно звона сталкивающейся стали. Ваэлину удалось проследить путь Джокина сквозь полуосвещенный хаос, и он увидел, как гадюка несется наперерез статуе копьеносца, причем его скорости хватило, чтобы насадить себя на выставленное оружие. Он корчился и кричал, пока из него уходила жизнь, и все еще бормотал загадочную диатрибу против собственного вероломства, пока наконец не обмяк в смерти. Взгляд Ваэлина перебегал от одного пятна света к другому, и в каждом из них он находил вариации одной и той же сцены. Плачущая женщина из Штальхаста стояла на коленях перед каменным мечником, выгнув шею, чтобы осторожно прижать обнаженное горло к его клинку. Воин мощного телосложения, методично пиливший предплечье по длине колесничного шипа, не переставал говорить.

Крики и вопли продолжались еще некоторое время, а черная песня все это время трещала от удовольствия, очевидно, не испытывая отвращения. Еще больше крови, чтобы уравновесить чашу весов, и его музыка, казалось, зазвучала. Но не настолько. Когда последние крики захлебнулись, Ваэлин отвернулся от кровавой бойни. Кийен все еще стоял на коленях и бился лбом о платформу, но Чо-ка уже поднялся на ноги. Он занялся тем, что доливал масло в факел, не желая встречаться с Ваэлином взглядом.

"Что ты имел в виду?" спросил Ваэлин. "Когда ты сказал, что по этому месту нельзя ходить в одиночку?"

Чо-ка сглотнул, и его взгляд метнулся к статуе Мах-Шина. "Он выносит приговор всем, кто приходит сюда. И всегда забирает хотя бы одного. Это его плата, плата за вторжение".

"Вот почему вам понадобился Джокин и он". Ваэлин толкнул сапогом стоящего на коленях Кийена, вызвав громкий вздох. "Чтобы заплатить цену. Откуда ты знал, что он не заберет ни тебя, ни меня?"

"Я не знал. Но легенда гласит, что он берет наименее достойных. Похоже, он и в Шталхасте не видел ничего достойного". Чо-ка ударил Кийена ногой по крестцу. "Вставай! Пора идти".

"Я все еще слышу их, - пробормотал стоящий на коленях разбойник. "Голоса... . ."

"Я тоже". Чо-ка снова пнул его, уже менее мягко. "И будем слышать, пока не покинем это место. А теперь вставай".

Медленно поднявшись на ноги, Кийен захрипел от страха, хотя, по мнению Ваэлина, он был не так страшен, как раньше. "Еще миля, и мы достигнем туннеля, - сказал Чо-ка, направляясь к дальнему краю платформы.

"Туннеля?" поинтересовался Ваэлин.

"Его прорыли предки Зеленых Гадюк много веков назад, когда это место