Солитариус - Елена Пя

плевать. Все веселились. Неудержимо хохотали, брызгались шампанским, дрались, совокуплялись, швырялись разнообразными предметами, бились в беспочвенной истерике и говорили, безостановочно говорили – каким-то образом умудрялись говорить одновременно с хохотом и диким визгом.

Пламя поднималось выше, воздух шёл зыбью, словно по нему елозили тупым лезвием, куски лишайника уже занимались огнём, но похоже, что и до огня этому многоголовому существу не было дела. Оно топало по дюнам и стремительно надвигалось на двух маленьких людей, заброшенных в пустыню.

– Бежим!

Дрозд потянул Ваню в сторону, надеясь, что монстр пройдёт мимо и не затопчет их. Но всё оказалось не так просто. Чудовище тут же последовало за ними – для этого ему даже не пришлось разворачиваться, громадные пылающие ноги просто стали сгибаться в другом направлении и двигаться в другом порядке, запнувшись лишь на пару секунд. Гогот, от которого к горлу подступала тошнота, звучал ближе и ближе, пока не расширился до того, что заполнил собой всё вокруг. На него накладывались, вливаясь в ужасный коктейль, картины недавней ночи в торговом центре – о людях в рассыпа́вшейся на глазах одежде, о призрачных варварах на бешеных конях и об уродах, что корчили рожи под потолком. Дрозд почти ничего не соображал, и единственное, что ещё чувствовал, – Ванин пульс, бьющийся в тонком запястье. Единственное, что понимал, – что этого ребёнка надо спасти.

А потом ребёнок исчез, и он перестал чувствовать.

Зато услышал крик.

Дрозд обернулся, тряся головой, как еле живой боксёр на ринге, и увидел, что длинное щупальце из вросших друг в друга тел выпросталось из глубины жуткой твари, обвило Ваню и подняло его в воздух. Мальчик отчаянно звал на помощь, но из-за дыма, страха и мёртвой хватки чудовища ему трудно было дышать. Тогда Дрозд услышал нелепый и хриплый, не поддающийся определению звук – и не сразу осознал, что издал этот звук он сам, что он бежит навстречу монстру, прихрамывая на кривых ногах, и размахивает руками, а одна из объятых огнём лап уже зависает над головой, готовая раздавить…

Он отпрыгнул вправо, повалился набок и чуть не попал под другую лапу, но успел перекатиться по песку, и языки пламени, жадно вытянувшись к нему, вновь обиженно взметнулись вверх. Дрозд сорвал с головы мешающую куртку, вскочил, прикрыл лицо рукавом и заметался как ненормальный под брюхом чудища, в горячем пузыре, где всё трещало, дымилось и резало рябью глаза.

Голова кружилась, из-за слёз почти ничего нельзя было разобрать, а в барабанные перепонки противно стучало смутно знакомое: «Вы играете с огнём, друг мой…» – но он добился своего. Монстр раздражённо топтался на месте. Монстр пытался во что бы то ни стало раздавить и испепелить досадливого человечка, который бесил его и не хотел убегать. Нет, Дрозд не представлял, что происходит наверху, чем занято в этот момент отвратительное щупальце, но он верил – всей силой абсурда, какой нашёлся в груди, – что Ваня ещё невредим.

А пламя распространялось всё дальше. Сверху на землю падали какие-то почерневшие обрубки и клочки, и лучше было даже не гадать, что это такое.

Нужно просто отвлечь чудовище. Просто протянуть время. Даже если эта тварь не чувствует боли, рано или поздно она начнёт разваливаться, щупальце разожмётся…

– Нет! – услышал Дрозд, казалось, откуда-то с края мира. – Нет, Ваня, потуши его!

Он споткнулся и чуть не опоздал, когда пылающий столб ударил в землю совсем рядом. Потушить?! Дрозд с ненавистью скрипнул зубами, кроша набившийся в рот песок. Ну уж нет! Всё это свинство, это буйство пошлости и варварства должно сгореть! Они сами вызвали пожар, они прожигали жизнь, превращая в пепел свою красоту и таящееся в них чудо; по отдельности они ещё походили на людей, но вместе становились невыносимым кошмаром; это давило, сковывало, убивало…

Пусть рухнет. Прямо сейчас. Пусть навсегда погребёт под собой эту никчёмную судьбу.

«Но ведь там люди!» – Ванин голос преодолел расстояние от края мира и зажурчал внутри, чистый, как горный ключ.

Люди. Дикие, разнузданные, падкие на мишуру и удовольствия, разорители и потребители, жестокие к слабым, безрогие черти, раскаляющие сами себе адские сковородки…

«Неужели ты настолько плохо о них думаешь? Неужели так сильно боишься их?»

Дрозд обеими руками схватился за горло. Душно и страшно, душно и страшно… Не выдержав, он выскочил из-под монстра и, не обращая внимания на боль под рёбрами, пробежал вперёд, так чтобы успеть задрать голову и отыскать взглядом мальчика.

– Потуши его! Скорее! Пожалуйста!

Солнце слепило беспощадно. Будто в наказание за то, что он посмел не оценить его – его, которое дарило всем жизнь и радость, – и что никогда не умел зажигать солнце в себе. Дрозд закрыл ладонями лицо, и на пару секунд всё остановилось: гул огня стих, чудовище замерло в ожидании, Ваня молчал и внутри, и снаружи. И только палящий небесный диск, взыскуя чего-то, светился в черноте под веками. Сжав кулаки, Дрозд распахнул глаза. Время и ветер завертелись волчком вокруг него, и он завертелся тоже, не понимая, что делать.

– Как потушить? – крикнул он. – Чем?

«Но это же твой страх, – прожурчало в мыслях. – Только тебе решать…»

Резко потемнело. Повеяло влажным и жарким, как в бане. Пылающий монстр корчился, выл, хохотал в безумии близкой смерти, крутил щупальцем и грозил то подкинуть свою жертву вверх, то ударить о земную твердь. С трудом заставив себя отвернуться, Дрозд бросил взгляд за спину и увидел над горизонтом густую чернильную тучу, окаймлённую поверху рубиновым заревом.

Небосклон распахивал пасть, чтобы проглотить пустыню. Раскатистый рык хлынул навстречу, грозный и справедливый. Он успокаивал. Ободрённый им ветер, словно разведчик, прорвавшийся через вражеский стан к своим, размножился до целой армии и выступил единым фронтом.

Песок поднялся до самого неба.

– Сюда! – прохрипел Дрозд, не зная, поймёт его чудище или нет, но уже не думая об этом. – Эй, сюда!

И побежал прямо на вздыбленное песчаное цунами.

Через сто метров его сбило с ног. Он перекувыркнулся, ободрав ладони, попытался встать, но потерпел поражение и только сидел на пятках, прикрыв веки, и сквозь ресницы глядел на монстра. Монстр надвигался. Спину через одежду жалило что-то мелкое и жёсткое, яростные укусы чувствовались на шее, жёлтое облако окутало целиком… Дрозд ждал. Может быть, он не успеет. Может, его просто расплющат, и ничего не получится. Но мелкое стало крупнее, а жёсткое – мягче. И когда холодные-холодные капли покатились по коже за воротник, он глубоко вдохнул, протянул вперёд трясущиеся руки и закричал.

Дождь. Он шёл так, как не должен был идти,