Фантастика 2025-196 - Кирилл Станиславович Бенедиктов

— С чего ты вообще уверен, что ребёнок твой?

— М-м, я не уверен. Но он точно минори, а мы генами не разбрасываемся.

Из-под ключиц Бритца с хрустом вылезли мандибулы. Ши перестала дышать и закрыла глаза, чувствуя, как жвала полоснули ей под горлом. Запахло сталью и ржавчиной. Мандибулы обхватили белую шею и забирали каждую каплю. Голоса уплывали в бесконечный туннель. Сейчас… она упадёт, и… Хрустнули рёбра хозяина, и когтистая хитиновая лапа поддержала рабыню под мышки.

Ни Хокс, ни Бритц не придавали значения тому, что происходило. Кормёжка. Ланч. Кайнорт стоял, испустив жвала, чтобы пить, и лапу, чтобы упаковка его обеда не рухнула лицом на стол. На висок рабыни брызнуло тёплым. Кайнорт машинально наклонился и слизнул капельку крови, словно искорку шампанского.

— Вот увидишь, Норти: она нагуляла ребёнка на стороне, — со смаком напророчила Альда. — Вот увидишь.

— Я скорее удивлюсь, если нет.

Ланч окончился. Кайнорт втянул жвала и лапу, а рабыне вручил гемостатическую салфетку. Она возникла в его руках как белый голубь у фокусника. Если правду говорили о возрасте Бритца, то он проделывал это десятки тысяч раз.

— Как тебя зовут?

— Йеанетта.

— Иди. Нет, Йеанетта, стой! — передумал Кайнорт и показал ей гипсовую статуэтку. — Это кто?

Рабыня плавающим взором окинула фигурку:

— Ку-кукушка…

— Иди.

Пожалуй, теперь и он видел кукушку. Кукушку… в чешуе.

— Завязывай с ботулатте, Норти, — огрызнулась Хокс. — Ты уже ту-ту от яда. Так куда мы завтра отправляемся? Кайнорт! Ты меня слушаешь?

— Да, — он оторвался от комма, который бурно пиликал, присылая сообщение за сообщением от Пенелопы, и сосредоточил взгляд на Альде.

— Наш пункт назначения, Бритц, — угрожающе повторила она, оставляя вмятины от ногтей на лакированной столешнице.

— Пик Сольпуг.

— Ты его только что выдумал!

— Разумеется, нет.

Откровеннее и чище этих снежных глаз не было ничего на свете.

— Ладно, пройдоха. Если обманул… не знаю, что, но будет больно!

Выйдя из трактира, Альда первым делом налетела на Пенелопу. Не успела инженер переступить порог, как Бритц заволок её в трактир, сжал за плечи и встряхнул:

— Что за Пик Сольпуг? Почему Пик Сольпуг? Это точно?

— Точно!

— Точно или «точно»?

— Да!

Кайнорт отпустил её и уселся на край стола:

— Объясни.

Пенелопа развернула карты двух планет — Урьюи и Кармина. Выходило и правда изящно: те же координаты и то же название, там пик, здесь впадина.

— Но тут, — Бритц увеличил карту Урьюи, — нет названий впадин: наши разведчики не заполнили этот район. Как ты узнала?

— Скажи спасибо Уле. Она купалась там.

— А с чего это Ула поделилась с тобой географией?

— Ошиблась. Издалека приняла карту Кармина за Урьюи. Думала, мы и так знаем.

Кайнорт повертел в руке фигурку селёдки. Глаза рой-маршала погасли и стали матовыми:

— Она вообще как?

— Ула-то? Старается. Отмыла её, симпатичный зверёк. Не пойму только, как она вообще сюда попала, ты же таких котят не берёшь. Дело не моё, конечно, но оставить бы её где-нибудь в деревне, как мимо пойдём. На астероидах пропадёт же.

— Там видно будет. Надеюсь, не нужно объяснять, почему лучше не передавать ей моё спасибо за Пик Сольпуг.

— Да, конечно.

Спустя несколько минут гарнизоны получили сигнал сворачиваться. И назначили ранний отбой, чтобы выспаться перед отправкой в Римнепеи.

Глава 26

Бесперспективная мехатроника

Пригнув голову под низкой притолокой, в пыточную ступил Берграй Инфер. Показалось, он занял всю комнату, так велик был разворот его плеч. Я таких мужчин раньше только из журналов вырезала. Там они разъезжали на глянцевых оптер-мобилях, получали главные роли в боевиках, спасали тигров, обнимали супермоделей и рекламировали курорты. В бледном свете мониторов Берграй был аватаром своей же фамилии.

— Ула…

В пыточной стало душно.

— Пенелопы здесь нет, господин Инфер.

— Я вижу.

Он так и стоял в дверях. Грозный капитан, медведь, задушивший самого Зверобоя, был… неуверен? Смущён? В пыточной еле брезжил свет.

— Я тут принёс… — или растерян? — Руженитовую булавку для Пенелопы. Нашёл в казарме.

Обезоружен.

Берграй бросил булавку на стол, а я пыталась не пожирать её взглядом. Только бы Инфер не потребовал немедленно её уничтожить! Но он, казалось, уже и забыл о булавке. Это пьянило: ощущение осколка власти над тем, кому ты принадлежишь безраздельно. Я присела, чтобы подобрать пластинки брони шиборга.

— У тебя глаза как у минори, — Инфер опустился на колено рядом и стал подавать мне пластинки. — Ула, ты всегда такая мрачная?

Ну и какой ответ следовало выбрать? А — «Пустяки, мне всего лишь захотелось вырвать себе глаза-как-у-минори»? Или Б — «Нет, мне просто неуютно наедине с врагом»?

— Простите, у меня карамель в ушах.

— Ты… не дерзкая, нет. Скользкая. Ты, наверное, была молчаливым и послушным ребёнком, да? Больше наблюдала и думала, чем говорила. Глубже смотрела в себя, чем на мир. Ты выросла слишком чувствительной и теперь боишься на всякий случай всех. Послушай, эзеры все разные.

— Все люди разные.

— Среди нас есть и нормальные. Не все мерзавцы как Бритц.

Поднявшись, я отступила подальше от стола. И от руженитовой булавки. Принялась расправлять броню. Инфер приблизился и встал позади, так, что его дыхание шевелило мне завитки на макушке.

— Я мало с кем знакома из насекомых, но Пенелопа мне нравится. Да и вы, кажется, не злодей. Но откуда хорошему настроению-то взяться? Мне не о чем весело щебетать с… с хозяином. Я же не глупая канарейка. Я же… в сознании.

— Ула, ты плачешь? — Берграй тронул меня за плечи, как за краешки фарфоровой пиалы. Я смахивала капли с глаз и носа, но прибывали новые.

— Пожалуйста, уйдите, пока я не наговорила лишнего, господин Инфер.

— Нет уж, будь честной. Выскажись. Тебя никто не накажет.

— Ладно. Мне не по себе, когда вы так близко. Тревожно. С детства не… не люблю, когда меня касаются посторонние. Это напряжение мешает работать, думать. Дышать. Каждый раз боюсь, что вы дотронетесь.

Слёзы скатились по щекам и капали с подбородка на шею. Зря Пенелопа дала мне напиться вдоволь, я совершенно не умела распоряжаться бесценной водой. Инфер тронул мой