И возродятся боги - Наталья Способина

Гаттар гладит обнаженные плечи Милонеги, явно пытаясь ее успокоить, а в ее глазах безумие. Рот ее искривляется так, будто она кричит, и в следующий миг на меня сыплются картинки: сад, альпийская горка, цветы в деревянных горшках и тут же – цветы в современных пластиковых кашпо…

Моя мать – моя настоящая мать! – качает на руках ребенка. На этот раз ее освещает слабый свет лучины. Добронега, молодая и очень уставшая, гладит ее по волосам…

Пластиковые кашпо… и увешанные цветами улицы Каменицы…

Снова княжеский терем, полутемная опочивальня, ребенок в ворохе пеленок. Гаттар небрежно царапает ножом маленькое плечико. Ребенок плачет. Миг – и картинка меняется. Те же покои, только уже день. Малышка на руках у Милонеги. Гаттар, склонившись, будто невзначай отодвигает край пеленки. Царапина на плече Желаны по-прежнему свежая, ее ничто не исцелило…

Сени едва освещены, но Альгидраса я узнаю сразу. Он привязан за щиколотки и запястья к вбитым в стол кольям. Я успеваю испугаться, что это будущее, но вдруг понимаю, что он намного моложе, чем сейчас. На обнаженной груди еще нет безобразного шрама у сердца. Миг – и кинжал разрезает плоть. Еще миг – и хванца будто пронизывают светящиеся нити. Я вновь зажмуриваюсь, но это, конечно же, снова не помогает. «Я умирал уже почти три сотни раз…»

Хватая ртом воздух, я распахнула глаза и встретилась взглядом с бледным Миролюбом. Его лоб был покрыт бисеринками пота. Посмотрев на Гаттара, я увидела, как исказилось его лицо, а еще его ладонь, все еще лежавшая на моей руке с кинжалом, была теперь влажной.

– Что это? – прошептала я, чувствуя, как свело мышцы.

Оказывается, все то время, пока Дева показывала эти картинки, я не могла даже толком пошевелиться. И теперь сразу выйти из этого оцепенения почему-то не получалось.

– Ваши страхи и чья-то память, – Гаттар чуть пожал плечами.

Выражение его лица совсем не вязалось с этим равнодушным жестом.

– Врешь, – выдохнул Миролюб. – Это твой поиск и твои попытки.

Альгидрас, напряженно вглядывавшийся в наши лица, переместился поближе к Миролюбу, а княжич вдруг хрипло произнес:

– Не дай ему себя ранить ее рукой.

Дальше все произошло с такой скоростью, что я не успела ничего понять.

Гаттар резко подался вперед, на кинжал. Миролюб рванул наши руки в сторону, а Альгидрас, едва не вывихнув мне запястье, высвободил мою кисть из вспотевшей ладони Гаттара. Кинжал отлетел куда-то вбок, и Алвар перехватил его на подлете к земле.

Выдохнула я только тогда, когда поняла, что на груди Гаттара нет раны.

– Обряда не будет! – отрезал Альгидрас.

– Твоего сына тоже, – спокойно ответил Гаттар и потер запястье.

Несмотря на ужас, я вдруг почувствовала облегчение. Да, мы ничего не знали об обрядах и стихиях, у нас не было плана, и наши действия были похожи на пресловутое «мы начнем, а потом посмотрим», но мы были вместе, и я… верила каждому, кто пришел сегодня со мной на этот берег. И это решение – доверять – было, пожалуй, самым главным и самым верным в моей жизни.

– Твой сын погибнет! – повысил голос Гаттар, повернувшись ко мне.

– Нет, – покачала головой я и направилась к савойцам.

– Надия! – голос Гаттара разнесся над пляжем.

Остановившись, я оглянулась.

– Хороший воин всегда заранее знает, где ему не победить, помнишь? – обратился Миролюб к Гаттару, направив на него меч. – Ты ничего не сделаешь нам. Иначе мир погибнет.

Я благодарно посмотрела на Миролюба и продолжила путь. Альгидрас догнал меня и пошел рядом.

– Я мало поняла из видений, но там картинки… Каким-то образом воспоминания моей матери оказались у Милонеги, понимаешь? Отсюда эти сады, цветы, альпийские горки… И безумие ее отсюда. Я не знаю, как это работает, но, кажется, аэтер вправду может переносить не только Силу стихий, но и сознание. И Гаттар окончательно в этом уверился на острове хванов, когда над тобой проводили обряд. Я не верю, что он хочет спасти мир. Он слишком настаивает на том, чтобы стать жертвой, войти в обряд, рискуя жизнью, и требует непременно довести все до конца… Я понимаю, что каждый из них врет как дышит, но ему я не верю особенно, хоть у меня и нет доказательств его лжи. Разве что только картинки. Но Деве я тоже не верю.

– Понимаю.

– Гаттар сделал все, чтобы у нас не было выхода, чтобы мы усомнились друг в друге и согласились добровольно на все его условия. А я хочу вам верить. И буду!

Я поняла, что мне нужно услышать от Альгидраса подтверждение своей правоты, потому что от этого решения зависело слишком многое. Резко остановившись, я схватила его за руку:

– Я ведь могу ошибаться!

– Любой может, – ответил он, глядя мне в глаза. – Я не верю ни одному из основателей. Но я верю Алвару. И княжичу тоже верю. Поэтому если и делать что-то, то только с ними.

– Послушай, я сейчас отдам Димке свою аэтер. Всю, сколько есть. Не знаю как, но я уверена, что смогу. Гаттар заблуждается, считая, что аэтер может лечить лишь раны, а отравление не сможет. Я смогу, понятно?!

Мой голос взлетел, и Альгидрас сжал мою руку.

– Хорошо, – кивнул он.

– Ты только позаботься о Димке потом, если что. Ладно?

Альгидрас снова кивнул.

– И если вдруг ты видишь, что у меня не получится, не говори мне об этом, хорошо?

Он кивнул в третий раз.

– Сердишься? – спросила я.

– Нет. Боюсь, – честно ответил он. – Но у Грита есть мысль.

Грит уже бежал нам навстречу от группы савойцев. Дочь бросилась было за ним, но Гвен перехватил ее и закружил, как на карусели, что-то приговаривая своим потусторонним голосом.

– Что? – спросил запыхавшийся Грит, указав на Димку.

– Я отдам ему аэтер, – сказала я.

– Меримаш! – Грит схватил меня за руку. – Там аэтер. Ты можешь взять ее, если тебе не хватит. Я помогу. Я сразу хотел сказать, что мы и без них справимся. После смерти ведуна меримаш слышит меня.

Он говорил торопливо, и Альгидрас так же быстро переводил его слова.

– Но она и так рассеивается. Что, если это погубит остров?

– Надия, – Грит посмотрел на меня так, будто я сморозила жуткую глупость, – маленький мальчик, – он поставил ладонь горизонтально на уровне бедра, – и большой остров. Как думаешь, кому сколько Сил нужно?

– Но если этот яд…

– Это просто килат. Я нашел в пещере остатки