И возродятся боги - Наталья Способина

Альгидрас на миг коснулся моего плеча и потрепал сына по макушке.

– Смотри, дельфины! – Димка указал ему на стаю дельфинов.

– Красивые, – улыбнулся хванец и, склонившись ко мне, прошептал: – Про меня не говори. Алвар сейчас не справится.

Я опустошенно кивнула.

– Ты веришь Алвару?

– Как себе, – выдохнул Альгидрас, глядя мне в глаза, и я еще раз кивнула.

– Дима, мы отойдем по делам. К нам, пожалуйста, не подходи, хорошо? Нам нужно… поговорить с дядей Гаттаром.

– Хорошо, – кивнул Димка и спросил у Врана: – А ты тоже уйдешь?

Вран с улыбкой помотал головой, а Димка вдруг сказал:

– Жалко, что дядя Алиш не увидел дельфинов. Почему он с вами не пришел?

Я открыла было рот, чтобы предупредить Врана, что Димка не сможет спокойно принять гибель Алиша, но меня опередил Альгидрас.

– Дома тоже нужна охрана. Но мы расскажем ему про дельфинов, когда вернемся, – пообещал он.

– Идите, – одними губами попросил Вран, и я, поцеловав сына в макушку, пошла прочь. Через миг меня догнал Альгидрас.

– Мы что-нибудь придумаем. Я обещаю. – Он взял меня за руку и переплел свои пальцы с моими.

– Как?

– Сейчас просто начнем обряд, а дальше посмотрим, – уверенно заявил он.

– Я поняла, что умение строить планы у тебя явно от основателей: «Мы тут начнем, а дальше посмотрим. Авось выживем», – всхлипнула я, и Альгидрас, невесело усмехнувшись, поцеловал меня в висок.

Гаттар ждал нас возле Девы. Миролюб стоял в паре метров от него и смотрел то ли на Димку, то ли на дельфинов. Он хмурился и снова будто к чему-то прислушивался. Савойцы, рассевшиеся у подножия скалы метрах в десяти от нас, напоминали туристов на привале. Грита не было видно.

– А где Грит? – шепнула я Альгидрасу.

– Ушел показать дочери Священное озеро.

– И Гаттар позволил?

– Гаттар не может ему помешать. Грит не слишком сдержан, а Гаттар боится лишних колебаний Силы.

– Готовы? – голос Гаттара прозвучал серьезно.

Я кивнула и посмотрела на Деву.

– А что с самой Раминой? – спросила я.

– Она столетия как мертва, – пожал плечами он.

Альгидрас принялся расшнуровывать на мне доспех. Непривычно бледный Алвар помог ему с другой стороны. Без доспеха должно было бы дышаться легче, но вдохнуть полной грудью не получалось.

Гаттар снял рубаху и небрежно отбросил ее в сторону, потом достал из ножен кинжал.

– Мальчик, – обратился он к Алвару, – будешь свидетелем моего уговора со Святыней. Ты один здесь, кто может говорить со Святынями.

Алвар кивнул и, подышав на руки, потер их. Кажется, его знобило. Гаттар встал перед Девой и принялся что-то говорить. Я не понимала ни слова, вероятно, он говорил на старокварском, но у меня внутри будто что-то дрожало от звука его негромкого голоса. Гаттар замолчал, и Алвар, глубоко вздохнув, что-то произнес на том же языке.

– Ты их понимаешь? – спросила я у Альгидраса.

– Гаттар объявил себя жертвой, готовой добровольно отдать свое тело на волю аэтер. Алвар стал тому свидетелем.

В это время из пещеры вышел Грит, державший за руку дочь. Он чуть сбавил шаг и, прищурившись, оглядел поочередно Деву, Гаттара и Алвара, а затем кивком отозвал Альгидраса в сторону.

– Мальчик, – обратился Гаттар к Альгидрасу, – проследи за тем, чтобы он не вмешался. Если что-то пойдет не так, твой сын умрет вместе со мной.

Альгидрас молча кивнул и отошел к Гриту. Алвар подал знак Врану, потом своим людям – и Вран повел Димку вдоль берега прочь от нас. Люди Алвара потянулись за ними.

– Куда они? – заволновалась я.

– Устроятся подальше отсюда, где… безопаснее, – рассеянно пояснил Алвар и вновь потер ладони.

Вернувшийся Альгидрас встал рядом со мной. Грит, пройдя мимо нас, бросил на меня ободряющий взгляд и быстрым шагом двинулся вслед за савойцами. Растрепанная и испуганная Грита, то и дело спотыкаясь, бежала за отцом и выглядела так, что ее нестерпимо хотелось обнять и утешить. Бедные дети! Сколько им приходилось выносить из-за игр этих проклятых основателей!

– Дай руку, – произнес Гаттар и, не дожидаясь моего движения, схватил мою правую руку, вложил в нее кинжал и направил острие себе в грудь.

Кинжал оказался большим и тяжелым. Каменная рукоятка с одной стороны была расколота, и по ней тянулась длинная трещина. Накрыв мои пальцы левой рукой, Гаттар произнес:

– Держи крепко и направляй Силу в сына. Только так он исцелится.

Взгляд Гаттара был спокойным. Можно было бы подумать, что он дает мне время подготовиться, вот только мертвая хватка на моем запястье ясно говорила, что обряд начнется тогда, когда решит он. Я представила, как из раны хлынет кровь, – и меня замутило.

– Стой! – вдруг выкрикнул Миролюб и перехватил правую руку Гаттара, сжимавшую мою кисть. От его окрика Гаттар вздрогнул. – Смотри, смотри, что она показывает!

Глаза Миролюба лихорадочно блестели, а его безумный взгляд метался между Девой и мной.

– Смотри же, ну!

Я попыталась сосредоточиться, но ничего не получилось, потому что поведение Миролюба отчего-то испугало меня даже больше, чем все слова и действия Гаттара.

– Охолони! – голос Гаттара прозвучал как удар хлыста, и он попробовал вырвать свою руку, но Миролюб не позволил. Он все же был моложе и сильнее.

Зажмурившись, я еще раз потянулась к Деве – и на этот раз на меня обрушились видения.

Молодая женщина, очень похожая на меня, прижимает к себе новорожденного. Ребенок закутан в белую пеленку, и было бы сложно понять, из какого века эта картинка, если бы не трубка от капельницы, тянущаяся от запястья женщины…

Камнепад. Деревянная лавка. Деревянная лохань с водой. Сверток из серой ткани, полный собранных трав. Пес. Огромный, явно свирский. Тонкая женская рука гладит его по ушам, пес жмурится…

Кровоточащие царапины на детском предплечье. Гаттар чем-то их смазывает – и царапины вмиг превращаются в узоры, похожие на светящуюся вязь. Тогда он сжимает ладонь мальчика, и я вижу – вижу! – как по этим узорам течет аэтер, ведя за собой что-то дрожащее, тянущееся от руки Гаттара. Вскоре он пытается разжать пальцы, но его кисть будто опутана нитями, и я знаю, что освободиться он не сможет. Тогда Гаттар подхватывает свободной рукой топор, и я зажмуриваюсь, но это не помогает…

Полутемные покои. На постели в беспамятстве мечется Милонега, а рядом с ней сидит молодая женщина. Я снова вижу едва различимые нити, тянущиеся от нее к несчастной княгине. В покоях появляется Гаттар и, грубо схватив Найдену, – я наконец понимаю,