Литания Длинного Солнца - Джин Родман Вулф

– По-моему… – Шелк ненадолго замялся, крепко задумавшись над незнакомым словом. – То есть не приходило ли тебе в голову, что эта… лодка, которая должна была куда-то тебя доставить… что было все это давным-давно? В очень, очень давние времена?

Мамелхва, взирая прямо перед собой, явственно стиснула зубы.

– Итак, я начал рассказывать о Мукор и, вероятно, должен закончить рассказ, а уж потом можно перейти к прочим вопросам. Понимаю, сейчас ты наверняка изрядно выбита из колеи…

Мамелхва едва заметно кивнула.

– Так вот, я собирался сказать, что крайне обеспокоен очевидным неведением Крови насчет проделок собственной дочери. Насчет ее способности, так сказать, «отпускать дух на волю». Вселяться в разных людей таким же образом, как в тебя. Еще она, бестелесная, являлась ко мне в обители, а затем – не далее как сегодня – здесь, в подземельях, сначала во сне, а сразу же после этого и наяву. Более того: почти в то же время, что и она, мне явился призрак одного из лучших, самых дорогих моих друзей, причем не просто друга – наставника и советчика. На мой взгляд, этому каким-то образом поспособствовало ее появление, хотя, сказать откровенно, в подобных материях я разбираюсь гораздо хуже, чем следует.

– Разве я – призрак?

– Нет. Разумеется, нет. Ты очень даже жива. Полна жизни и весьма привлекательна. И Мукор являлась ко мне вовсе не в виде призрака. Иными словами, видел я не что иное, как дух живой девушки, а вовсе не умершей. А когда она заговорила, вне всяких сомнений, слышал звуки настоящего голоса, а чтобы светочи вспыхнули так ярко, ей наверняка пришлось крикнуть либо разбить что-то в соседнем зале.

Шелк прикусил губу: некое шестое чувство утверждало (хотя явно врало), что он падает, падает уже целую вечность, что и груда крашенной в серое стали, и усыпанный битым стеклом пол, неумолимо ускользая из-под него, увлекают его за собой.

– О чем бишь я? Да: когда Мукор вселялась в нескольких девушек из одного виронского заведения, ее отец, очевидно, даже не заподозрил, что демоница, на которую они жаловались, – его собственная дочь. По этому поводу я пребывал в недоумении весь день, но, кажется, набрел на ответ, и попрошу тебя, если сможешь, сказать, верен он или нет. Если Мукор оставила при тебе частицу своего духа, вполне возможно, ты это знаешь точно. Подвергалась ли она когда-либо хирургической операции? Операции на черепе?

– Не знаю, – после долгих раздумий отвечала Мамелхва.

– Видишь ли, помимо многого прочего, мы с ее отцом разговаривали и о врачах. Он держит на жалованье домашнего доктора и упоминал о том, что прежде сию должность при нем занимал нейрохирург.

Тут Шелк выдержал паузу, но никакой реакции со стороны Мамелхвы не дождался.

– Мне это казалось странным, пока я не сообразил, что нейрохирург мог быть нанят для исполнения определенной работы. Допустим, Мукор была девочкой, нормальной во всех отношениях, кроме способности вселяться в других. Первым делом она, надо думать, пробовала силы на ближних, на тех, кто рядом, и сие вряд ли доставило им удовольствие. Вероятно, Кровь, полагая ее феноменальную способность заболеванием – ведь сам он отнюдь не религиозен, – проконсультировался с полудюжиной докторов. В итоге ему удалось отыскать того, кто сказал, будто может «исцелить» ее, избавив мозг девочки от опухоли или еще чего-нибудь в том же роде. Быть может, даже удалив часть самого мозга, хотя мысль эта настолько ужасна… нет, всем сердцем, всем сердцем надеюсь, что до подобного не дошло!

Мамелхва согласно кивнула.

– Должно быть, – воодушевленный, продолжил Шелк, – Кровь поверил в полный успех операции. Поверил твердо, а посему даже не заподозрил, что этим девушкам докучает его дочь, так как считал – и, вероятно, не один год! – будто ей более не по силам овладеть кем бы то ни было. Думаю, операция вполне могла действительно ограничить ее способности до тех пор, пока она не подросла, и вдобавок нарушить мыслительные процессы. Однако со временем прооперированная часть мозга восстановилась, а с нею восстановился и необычайный дар, и получившей второй шанс Мукор хватило благоразумия, оставив в покое близких, в общем и целом утаить от них возобновление былых способностей, хотя заведение, где проживают помянутые девушки, она, по всей видимости, отыскала, преследуя отца либо еще кого-то из домочадцев таким же манером, как после преследовала меня. И вот скажи мне, Мамелхва, не находишь ли ты во всем этом чего-либо знакомого? Не можешь ли что-то добавить?

– Операцию сделали до того, как я попала на корабль.

– Понятно, – протянул Шелк, хотя понять ничего не сумел. – А после?..

– Корабль прибыл… Теперь я вспомнила. Нас пристегнули ремнями…

– Ты о невольничьей лодке? У нас, в Вироне, их нет, однако, сколь мне известно, в некоторых других городах таковые имеются – к примеру, рыбачьи селения на берегах Амнис страдают от набегов работорговцев нередко. Какая печальная новость… неужели невольничьи лодки есть даже за пределами круговорота?

– Да, – подтвердила Мамелхва.

Шелк поднялся, подражая Мамелхве, нажал на центральную пластинку двери, но дверь не отворилась.

– Рано. Подожди немного, и дверь откроется автоматически.

Шелк сел на место, одолеваемый смутным ощущением, будто кладовая не только падает, но и скользит куда-то влево.

– Значит, корабль прибыл, и?..

– И нам пришлось пойти в добровольцы. Ответы «нет»… не принимались.

– А не помнишь ли ты, что окружало ваш дом? Травы, деревья и так далее?

– Помню… помню, – улыбнувшись одними уголками губ, оживившись, подтвердила Мамелхва. – Помню внутренний дворик… и как играла в мяч с братьями. Бегать на улицу, как они, мне мама не позволяла. Посреди дворика бил фонтан, и мы бросали мяч сквозь струйки воды: кто поймает – вмиг вымокнет.

– А солнце ты видела? Каким оно было, длинным или коротким?

– Как это? Не понимаю.

Шелк покопался в памяти, припоминая все, что когда-либо слышал от майтеры Мрамор касательно Короткого Солнца.

– Здесь, у нас, – обстоятельно принялся объяснять он, – солнце длинное и прямое. Наподобие пылающей золотом линии, отделяющей наши земли от небесных земель. Тебе оно казалось таким же? Или выглядело словно диск посреди небосвода?

Лицо Мамелхвы сморщилось, глаза заблестели от навернувшихся слез.

– И возврата туда уже нет! Обними меня… о, обними меня!

Неуклюже, точно мальчишка, обняв ее, Шелк с необычайной остротой почувствовал тепло и нежность женского тела под изветшавшей черной саржей одолженных им риз.

X

Брюхо Круговорота

Перегнувшись через приземистую балюстраду святилища Сциллы, Чистик еще раз пригляделся к неровным, иззубренным плитам серого камня у подножия обрыва. В отсветах небосвода их разнокалиберные острые грани поблескивали призрачной белизной, однако трещины и расселины между ними оставались черны как смоль.

– Здесь! Здесь! – каркнул Орев, с жаром клюя губы Сциллы. – Святилище! Жр-рать!

– Назад я с тобой