Архитектор Душ IV - Александр Вольт

Почти сразу же из глубины дома донеслись короткие, испуганные женские вскрики, а затем топот тяжелых ног и отрывистые команды.

Нандор и Шая вошли следом, за ними Громов.

Огромный холл. Пол из полированного темного мрамора, стены, отделанные панелями из резного дуба, гигантская хрустальная люстра под потолком. Все дышало деньгами. Старыми, аристократическими деньгами. На полу лицом вниз лежали две женщины в форме прислуги, над ними возвышались бойцы с автоматами наизготовку. Женщины плакали, их плечи сотрясались от беззвучных рыданий.

Больше в холле никого не было.

Началась методичная зачистка. Группа разделилась, бойцы растекались по комнатам как капли ртути. Первый этаж: гостиная с огромным незажженным камином, библиотека с тысячами книг в кожаных переплетах, столовая, кухня с фарфоровой посудой, сверкающей в полумраке. Каждая комната была безупречно убрана. Ни пылинки, ни следов борьбы. Ничего.

Нандор, Шая и Громов шли за одной из групп. Они поднялись на второй этаж по широкой витой лестнице. Здесь располагались спальни. Хозяйская спальня с огромной кроватью под балдахином, небрежно брошенный на кресло шелковый халат. Гостевые комнаты, идеально застеленные, словно в дорогом отеле.

Каждый ящик, каждый шкаф были вскрыты. Каждый угол осмотрен. Никаких потайных дверей. Никаких следов оккультных ритуалов. И самое главное — никого из тех, кого здесь ожидали увидеть.

— Чисто! — доносились доклады из разных концов дома. — Второй этаж чист!

Нандор остановился посреди хозяйской спальни, его лицо было непроницаемым. Он оглядел комнату, пытаясь уловить хоть что-то — запах, вибрацию, след чужого присутствия. Но дом был нем и холоден. Он ощущал лишь запах воска, лаванды и старого дерева. Запах богатства и покоя, а не логово маньяка-оккультиста.

Шая подошла к нему.

— Он ушел, — прошептала она. — Он знал.

Нандор молча кивнул. Сомнений не было. Их ждали. Точнее, их не ждали. Хозяин просто собрал самое необходимое и исчез, оставив после себя лишь безупречно убранный пустой дом., словно насмехаясь над ними.

Он посмотрел на Громова. Коронер стоял у окна, глядя во двор, где уже начинали работать криминалисты. Его лицо было спокойно. Ни разочарования, ни удивления. Словно он ожидал именно такого исхода. Или по крайней мере пытался сделать вид. Человек-загадка.

В этот момент по рации командира группы раздался треск и взволнованный голос одного из бойцов, осматривавших задний двор:

— Командир, мы нашли вход в подвал. Он запечатан на замок. Вскрываем?

— Да, — отозвалось по рации. — Только ждите, мы идем.

Нандор посмотрел на Шаю.

— Подвал, — сказал он.

— Ага, — отозвалась Шая. — Закрытый на замок, — она перевела взгляд на Громова. — Что думаете, господин Коронер?

— Насчет подвала? Ничего, — сказал он сухо, продолжая смотреть в окно. Шая увидела, как он провел языком по передним зубам. Это случилось непроизвольно, просто механическое действие человека, который очень глубоко погружен в свои размышления. — А вот то, что он исчез из дома, говорит об одном — в рядах полиции или СБРИ есть крот.

* * *

Эльфы переглянулись. Моя догадка была настолько очевидной, что они, вероятно, уже пришли к ней сами. Кто-то предупредил Вяземского. Кто-то, кто знал о готовящейся операции.

Мы спустились на первый этаж и вышли на задний двор. Группа штурма уже собралась у неприметной двери под лестницей, ведущей с террасы в сад. Дверь была старой, из поржавевшего от времени металла, и была заперта на массивную цепь, продетую через скобы и скрепленную огромным, ржавым амбарным замком.

— Ломайте, — скомандовал Соколов, который, очевидно, взял на себя руководство операцией.

Один из бойцов шагнул вперед, держа в руках огромный болторез. Инструмент в его руках выглядел как клещи хищного насекомого. Он вставил губки болтореза в дужку замка. Раздался глухой скрип, затем громкий, режущий ухо лязг, когда закаленная сталь поддалась. Боец отбросил перекушенный замок в сторону. Цепь с дребезжанием упала на каменные плиты.

Дверь открыли. Из проема пахнуло сыростью, затхлостью, запахом мокрой земли и чего-то еще кислого, словно прокисшее вино или перебродившая квашенная капуста.

Начался спуск. Впереди, пригнувшись, шли двое бойцов штурмовой группы. Лучи подствольных фонарей их винтовок резали густой, почти осязаемый мрак. Мы — я, Нандор и Шая — двигались следом, за нами Соколов.

Узкая каменная лестница вела вниз. Стены были влажными на ощупь, со свода свисала паутина. Впереди виднелся длинный, узкий коридор, освещенный единственной тусклой лампочкой под потолком, защищенной ржавой проволочной сеткой. Вдоль одной стены тянулись стеллажи, заставленные бутылками в толстом слое пыли. Сказать особо-то и нечего — обычный винный погреб зажиточного провинциального аристократа.

Но меня интересовало не вино, а то, что находилось в конце этого коридора. То, что я уже успел приметить в лучах мелькавших фонарей.

— Дверь, — подал голос один из бойцов, его голос прозвучал глухо из-под шлема.

В конце прохода виднелась массивная, окованная железом дверь. Не такая, какие ставят в винных погребах. Такие ставят в тюрьмах.

— Вскрываем.

Бойцы не стали возиться с замком. Другой спецназовец вынес вперед небольшой таран, похожий на кувалду, и с коротким размахом ударил в область замка. Дерево затрещало. Второй удар — и дверь с оглушительным грохотом распахнулась внутрь.

Штурмовики ворвались в открывшийся проем. Мы шагнули следом.

Лучи фонарей вспороли тьму как нож черную бархатную простыню. Они метнулись по голым каменным стенам, по земляному полу, и замерли, скрестившись на противоположной стене.

— Тело! — выдохнул кто-то.

— Человек! — раздались голоса.

Он висел на стене, растянутый, словно на дыбе. Его запястья и лодыжки были закованы в широкие железные обручи, вмонтированные прямо в каменную кладку. Голова безвольно свисала на грудь, длинные, спутанные, сальные волосы скрывали лицо. На нем были лишь лохмотья того, что когда-то было дорогой одеждой.

Я смотрел на него, и с каждой секундой по моей коже бежали не просто мурашки., а целый табун. Ощущение было такое, будто кожа попросту покрывается инеем. Этот холод исходил не от сырости подвала. Он исходил от фигуры на стене. Холод безысходности и долгого, мучительного страдания.

Но чем я сильнее вглядывался в фигуру, в бороду, которая топорщилась сильнее на подбородке, старый замызганный твидовый пиджак, тем сильнее мне становилось не по себе.

Двое бойцов и Соколов подошли к пленнику. Один из них осторожно откинул прядь грязных волос с его лица, в. Второй направил луч фонаря, освещая его.

— Какого хера… — выдохнул Соколов, сделав шаг назад.

Я подошел ближе. И то, что я увидел, заставило замереть даже меня, человека, который,