Системный Кузнец III - Ярослав Мечников

и слегка наклонился в мою сторону, выглядел как следователь на допросе. А я ощущал себя мышью, которую рыжий кот загнал в угол. Заставил взять себя в руки, сделал глубокий вдох и медленный выдох.

— Борг ко мне приходил, — сказал плотник строго, не сводя с меня глаз. — Рассказал всякое.

Напряжение возросло ещё сильнее, в голове судорожно закрутились варианты. Рассказал что? Про Брика? Или Ориан ему что-то нашептал про странную реакцию Камня? Или что⁈ Что, чёрт подери, происходит⁈

— И? — сказал я осторожно, пытаясь сохранить спокойствие.

Мужик молчал, просто смотрел.

— Мастер Свен, — не выдержал, — уж от вас-то не ожидал. Что вы всё вокруг да около ходите? Говорите прямо. Что случилось? Вы меня в чём-то подозреваете? Что я не так сделал? — Говорил шёпотом, но терпение было на исходе. — А про Борга… так этот старый хрыч ударил моего работника! А до этого он этого мальчишку послал за мной шпионить! Так что неудивительно, что старик теперь бесится и плетёт всякое! Он мне вообще-то ещё слитки стали должен, я как раз собирался пойти с ним разговаривать!

Говорил, не скрывая раздражения.

Мужчина нахмурился ещё сильнее и закусил губу, рыжие усы зашевелились. Плотник медленно отвёл взгляд от моего лица и посмотрел вниз, на лежащий на столе нож, который ему принёс. Долго смотрел на него, словно видел впервые.

Я краем глаза окинул взором таверну. Несколько человек всё ещё следили за нашим разговором, буравя взглядами. Другие, кажется, потеряли интерес. Фрида, наливая очередную кружку мутного пива Финну, бросила на меня напряжённый взгляд.

— Ладно. Прав ты, парень. Не к чему темнить, — плотник наконец выдохнул. — Просто… завелся малость. Я ж опасаюсь всякого непонятного. Мне важно, чтоб человек был простой, как доска струганая. А тут всё разом навалилось.

Свен говорил, не глядя на меня, вертя в руках нож.

— Скажу как есть, — рыжий понизил голос до шёпота. — Молва про тебя пошла, Кай. Нехорошая. Будто ты там, в шахте, в падучей бился. Что в тебя не то дух злой вселился, не то ещё какая хворь нечистая. Бают, светился ты. — А утром Борг припёрся и велел, значит, мне с тобой дел не иметь. А не то…

Мужчина замолчал, пальцы нервно сжались на рукояти ножа.

— А не то что, мастер Свен⁈ — я не на шутку взволновался, стараясь говорить как можно тише, почти шипя. — Какого чёрта он позволяет себе вам — уважаемому мастеру, который даже не зависит от их проклятой руды — диктовать какие-то условия⁈

Мастер Свен тяжело вздохнул, наконец поднял глаза, и в них появилась мягкость, смешанная с усталостью.

— Эх, Кай… Не знаешь ты этих людей, — сказал мужчина просто, с такой интонацией, будто объяснял ребёнку, почему нельзя дразнить медведя. — Мне-то на их руду плевать, но мастерская-то моя — деревянная, а дерево горит хорошо. И детки мои по этим улицам бегают. А беда… она, знаешь ли, всякая случается. Если эти люди захотят, от меня и моей семьи и щепок не останется. И никто в Оплоте и рта не раскроет.

«Вот же скотина старая,» — пронеслось у меня в голове при мысле о Борге. Значит, всё-таки растрепали. Работники домниц? Те, кто видел меня, валяющегося в грязи после пересыщения Огненной Ци? Или сам Тарк, не выдержав допроса? Слухи наверняка дошли и до Торгрима и, конечно, этот старый паук тут же всё сопоставил: светился — значит, не просто так, значит, со мной что-то происходит — наверняка понял про Огненную энергию.

Не на шутку встревожился всеми этими новостями.

— Мастер Свен, послушайте, — наклонился ещё ближе. — То, что обо мне говорят, — это неправда. Нет у меня никакой одержимости.

— Да⁈ А откуда ты тогда всё это взял, а⁈ — впервые за всё время Свен вышел из себя. Мужик говорил не со злостью, а с нетерпением, как человек, которого долго водили за нос. — И про мехи эти! Штука-то мудрёная! Я ж помню, к нам два лета назад столичные мастера приезжали, у братьев ставили! А тут вдруг ты, сопляк, и лепишь так складно… Сразу смекнул, что дело нечисто, да смолчал — думал, парень ты с головой. А теперь, как этот стервятник ко мне припёрся да про нечисть твою заговорил… Кай. Скажи, откуда в тебе это?

Рыжий говорил шёпотом, но его глаза горели.

Не ожидал такого прямого допроса, оказавшись на перекрёстке. Взять и открыть всю правду? Про себя, про другой мир? Полнейшее безумие — мужик решит, что я и вправду одержим. Продолжать отчаянно врать? Может больше не поверить.

Или сказать полуправду. Открыться Свену хотя бы в одном — про Систему и переселение души — ни слова. Но вот про Огненную Ци, про то, что я практик — мог сказать. Йорн ведь уже тоже знает, это должно было хотя бы частично усыпить его скепсис.

Я тяжело вздохнул, посмотрел плотнику прямо в глаза, пытаясь передать всю искренность. Сглотнул вязкую слюну.

— Хорошо, мастер Свен. Скажу вам. — Шептал, едва шевеля губами. — Но только не здесь. Давайте отойдём, не хочу, чтобы кто-то ненароком услышал.

Мужчина повёл глазами, окинув таверну цепким взглядом, и кивнул. Молча встал и направился к выходу. Я — следом, чувствуя на спине любопытные, а в некоторых случаях и откровенно презрительные взгляды. «Одинокий щенок, возомнивший себя кузнецом». Пусть думают, сейчас не до них.

Мы молча шли по улице. Видел, что Свен направляется к себе в мастерскую, и просто семенил за ним. Эмоции Кая — страх быть разоблачённым, стыд — вдруг нахлынули, заставляя чувствовать себя нашкодившим пацаном. Постарался смахнуть с себя наваждение, но тут накатила волна еще большей тревоги — показалось, вся деревня, взгляды прохожих — это взгляды толпы, смотрящей на человека, которого ведут на плаху.

Вдруг вспомнил, что в плотницкой мастерской находятся подмастерья, и решил изменить план.

— Мастер Свен, — нагнал его коренастую фигуру. — Пойдёмте лучше в кузню. Там поспокойнее будет.

Мужчина, не говоря ни слова, обернулся, кивнул и направился через дорогу.

Сперва сам заглянул в свою мастерскую — Ульфа там не было, — а затем пропустил плотника вперёд. Тот вошёл, остановился посреди пустого помещения и тяжело вздохнул. Я закрыл за нами дверь.

Подойдя к горну, встал возле каменной кладки, чувствуя спиной остаточное тепло. Обернулся к мужику, Свен молчал, ожидая.

— Мастер Свен, — слова давались крайне тяжело. — То, что про меня говорят… что светился… Это не одержимость. Глупости это всё.

Тот молчал, лицо было непроницаемо.

— В шахте со мной работал паренёк, он увидел. И, по всей