Системный Кузнец III - Ярослав Мечников

Перед глазами вспыхнуло синее сообщение:

[Контроль Огненной Ци повышен. Открыта пассивная способность «Холодное Пламя»: любая сильная эмоция может быть преобразована в ментальную ясность и концентрацию.]

Это не просто слова — ощутил, что контроль усилился — будто мог держать в руках чистое пламя, и оно никуда не вырывалось, но лишь наполняло меня.

На секунду опустил глаза, облизнув пересохшие губы. Ни в коем случае нельзя вестись на слова наместника, реагировать на оскорбления. Но как же себя вести? Что сказать? В голове была звенящая тишина. И в этой тишине, в каменном доме, лишь треск очага напевал свою древнюю песню — треск отозвался внутри огненным спокойствием. Огонь, который горит, несмотря ни на что. Огонь, что обжигает, только если поднести к нему руку слишком близко, но своё пламя я спрятал так глубоко, что сейчас им невозможно обжечься.

Едва заметно улыбнулся этой жалкой попытке спровоцировать, и поднял на Борга взгляд, изучая морщинистое лицо — лицо человека, который всю жизнь прислуживает великому практику, но сам абсолютно пуст.

— Послушайте, господин Борг, — начал спокойно, без тени страха или заискивания. — Как вы уже знаете, я вновь проходил ритуал. Судя по всему, это был ваш приказ, и алхимик его исполнил. И, как вы знаете — на Камне не засветилась ни одна руна — у меня нет никакого Дара, кроме одного… — сделал паузу, видя, как старик прищурил глаза. — Мой дар — это живой интерес к ремеслу, трудолюбие, выдержка и неплохая память, чтобы запоминать всякие штуковины.

Старик глядел с недоверием из-под ястребиных бровей.

— Я знаю, что Клан «Каменного Сердца» — по-настоящему велик, — продолжил без лести, только утверждая факты. — Если бы не вы — жителям Оплота было бы худо. Вы обеспечиваете нас работой, заказами, защитой. Без вашего слова ни один мастер в деревне не сможет вести дела. И ваш глава, господин Торгрим — могущественный практик, каких, возможно, не видел ещё никто в Пределе — это все знают.

Говорил, а сам видел, как напряжение на лице старика понемногу спадает.

— Раньше, когда я был совсем маленьким, был под защитой отца, но тот умер, не оставив и крупицы своего Дара. Теперь у меня нет защиты. Кузня, которую оставил мастер Гуннар, не сможет работать без вашей руды. Выходит, теперь вы — моя защита. У меня нет никакой нужды ссориться с вашим кланом — в этом случае я долго не проживу. Это понятно и мне, и вам.

Сделал ещё одну паузу, давая наместнику осмыслить сказанное.

— Мальчишка Брик сам напросился работать в кузню, я его не тянул. Принял его, потому что остался один и мне нужны помощники. Да, тот поступил глупо, не предупредив вас. Пацан заслужил наказание, но теперь он работает у меня.

Пытался прочесть по глазам старика мысль — кажется, Борг немного сбит с толку.

— Касательно руды… потом и кровью добыл её в шахте, потом превратил в слитки. Караван разбили, но я не пришёл к вам, не стал ничего требовать, потому что понимаю, как трудно сейчас всем, и в первую очередь — Клану. С этими падальщиками весь привычный уклад нарушен.

Слова лились сами — чётко, спокойно, уверенно.

— Но хотел бы сказать самое главное. Если вам нужны ещё какие-то доказательства, что у меня нет никакого особого Дара — прошу, делайте всё, что считаете нужным, только открыто. Без шпионства, без этих странных лихорадок. Я готов сотрудничать, но прошу лишь об одном — дайте мне работать и ковать из вашей руды — той самой, что добывают отчаянные мужики в шахтах, с которыми успел познакомиться. Дайте ковать из неё оружие для борьбы с падальщиками, чтобы мы все как можно скорее смогли избавиться от этой напасти.

Замолчал, переводя дыхание. Старик всё смотрел, практически не мигая, сложив костлявые пальцы в замок у подбородка.

— И ещё, — сказал уже тише, но с нажимом. — Если я всё-таки могу потребовать… да, именно это слово, ведь мне понадобилось много сил, чтобы получить ту сталь… если я могу потребовать свои слитки, прошу… отдайте их. Может быть, у вас есть какие-то запасы, которые вы можете выделить мне в счёт того долга. Хочу сделать из них что-то очень хорошее. А мальчишка… лучше оставьте его — не потому что настаиваю, кто я такой в конце концов, чтобы указывать вам что делать? Он — обычный, бесправный сирота, как и я, и ему будет лучше со мной, а не с вами, и вы это прекрасно знаете.

[Способность «Холодное Пламя» активирована. Ваша Огненная Ци интуитивно вплетена в энергию звука. Убедительность речи временно увеличена.]

Почувствовал это в тот момент, когда говорил. Слова, хоть местами и были сказаны коряво, несли не только смысл, но и какую-то внутреннюю теплоту — не обжигали, а проникали сквозь броню цинизма старого Борга и согревали того изнутри, что-то в нём меняя.

В комнате повисла тишина. Чувствовал давящее напряжение взгляда наместника, но я сказал всё, что хотел, и теперь не понимал, как дед отреагирует.

Глаза его сощурились, старик задышал глубже и громче.

— Какая речь… — проскрипел Борг ехидно. — Прямо как у столичных господ — никак не глупее. И условия мне ставишь… и льстишь…

«Дышать, Дима. Дышать,» — приказал себе. Ещё один глубокий вдох. Выдох. Ни в коем случае нельзя вестись на провокации — ещё ничего не решено.

Наместник долго смотрел на меня, и в тишине, казалось, можно было услышать, как скрипят шестерёнки в хитрой голове.

— Значит… — сделал паузу, — я могу передать Главе, что ты готов пройти нашу проверку?

Дед сказал это тихо, почти небрежно, но от слов похолодело. Какую ещё проверку? Я только что прошёл у Обелиска. Что ещё может быть?

— Конечно, — ответил, стараясь, чтобы голос звучал простодушно. — Любую проверку, которая вам понадобится.

Борг молчал, упираясь подбородком в скрещенные кисти. Опустил взгляд и о чём-то напряжённо думал. Тишина затягивалась.

— Уж больно ты сладко поёшь, щенок, — произнёс он, поднимая тёмные, ничего не выражающие глаза. — А я такое за версту чую. Но, с другой стороны…

Старик встал, вновь сложил руки за спиной и принялся отмерять шагами комнату, глядя себе под ноги.

— Пришёл сам… выложил всё как на духу… Даже если где-то и приврал, но готов сотрудничать. Хочешь ковать, как сам говоришь… — сделал паузу, шаги замедлились. — Знаю, что ты хотел быть охотником, как твой отец — все в деревне это