Танец Клинков: Академия убийц - kv23 Иван

Руки во второй позиции — раскинуты в стороны, образуя плавную линию от каждой ладони к другой. Спина прямая, как стрела. Голова в профиль, взгляд устремлён в даль.

Мелодия продолжает звучать.

Анна закрывает глаза, позволяя себе помнить. Помнить не Анастасию — испуганную девочку, которая никогда не разглядела красоты движения. Помнить Анну. Анну из другого мира, где движение было её рождением, жизнью, смертью.

«Вспоминай. Вспоминай совершенство. Тысячи повторений. От рассвета до ночи. Боль, которая была окончательна, была преданием. Кровь, которая капала на паркет, была искусством».

Глубокий вдох. На четыре.

Выдох. На шесть.

Движение.

Правая нога выносится вперёд, носок касается паркета, пятка поднимается. Легко. Без звука. Магический след появляется — тусклый серебристый огонь, едва видимый в полутьме.

Второй шаг.

Левая нога скользит вперёд, её носок ищет паркет. След становится ярче. Мелодия из музыкальной шкатулки, будто понимая, что происходит, пульсирует, ускоряется, входит в такт её движения.

Третий шаг.

Правая нога. Завершение. Тело выпрямляется, руки остаются в позиции, голова — прямо. Идеальная линия от макушки до кончиков пальцев.

И следы…

Следы не исчезают.

Анна открывает глаза и смотрит в зеркало.

За ней, в воздухе, висят три серебристых силуэта. Призрачные, почти прозрачные, но настоящие отражения её тела в каждом из трёх шагов. Они светятся нежным серебром, волнуясь, как если бы они были живыми.

Они не исчезают.

Три секунды. Четыре. Пять.

Рассеиваются в ничто.

Анна делает вдох, затем выдох — долгий, медленный, облегчённый. Её руки трясутся, когда она опускает их.

«Это работает. Это ДЕЙСТВИТЕЛЬНО работает», — прошептала она, и её голос звучит как молитва. — «Мама, твоя техника жива. Твоя магия жива».

Она повторяет движение. Па-де-бурре. Три шага. Силуэты появляются. Висят. На этот раз дольше. Шесть секунд.

Ещё раз. Семь секунд.

Мышечная память просыпается, как древний дракон, встающий с длительного сна. Двадцать восемь лет жизни Анны Королёвой, прима-балерины театра, где каждый плие отработан до микромиллиметра, где каждое движение рук и ног — это буква в слове «совершенство», — эта память вливается, как расплавленная сталь, в молодое, испуганное тело Анастасии.

Каждый шаг становится точнее. Каждое движение — совершеннее. Это уже не просто движение девочки-ученицы. Это движение мастера.

К десятой попытке силуэты висят почти десять полных секунд и начинают двигаться самостоятельно, повторяя её шаги с задержкой в полсекунды. Это не просто магические следы. Это живые иллюзии — её тень, материализованная, осязаемая, видимая.

Если бы в этот момент в зал вошёл враг, он увидел бы не одну девочку, а четыре. И не смог бы отличить правдивое от ложного.

Анна откидывается на спину и падает на паркет, дыхание идёт рывками, сердце стучит против рёбер, как птица, стремящаяся вырваться. Пот течёт по лицу, смешивается с пылью, оседающей на паркет. Но на её лице — улыбка. Не притворная, не заученная для публики улыбка балерины. Это улыбка хищника, почуявшего первую кровь.

«Одна техника освоена, — думает она, глядя на потолок с полустёртыми фресками. — Ещё четыре базовые. Потом средние уровни. Потом высшие техники. Потом…»

Она встаёт, подходит к зеркалу. Смотрит на своё отражение.

«Анна Королёва погибла на сцене Большого театра, танцуя "Лебединое озеро". Финал — смерть королевы лебедей. Одетты. Тридцать два идеальных фуэте, каждое в абсолютном синхронизме с музыкой, каждое оставляющее магический след моей боли. Затем — отскок. Три шага в арабеск. И падение. Руки крестом на груди. Лицо, обращённое в небо. Смерть красивая, окончательная, вечная».

«Это была моя лучшая техника в прошлой жизни. И, возможно, моя последняя».

Она закрывает глаза, припоминая музыку, припоминая движение. Припоминая момент, когда она упала, когда весь театр, две тысячи человек, вдохнул в унисон, когда даже критики встали, чтобы рукоплескать. Это был её триумф и её смерть одновременно.

«Если обычный фуэте создаёт режущие волны… что создаст ТОТ фуэте? Техника, вобравшая всю мою боль, всё моё отчаяние, всю мою красоту смерти?»

Она открывает блокнот и в конце схемы дописывает новое:

УЛЬТИМАТИВНАЯ ТЕХНИКА (отдалённая цель, может быть, невозможна):

"Умирающий Лебедь: Последний Танец"

Основа: финальная сцена "Лебединого озера" — 32 идеальных фуэте + три восстановительных шага + медленное падение + абсолютная неподвижность в финальной позе (смерть)

Теория: каждое вращение накапливает магическую энергию без выпуска; 32 вращения = 32 слоя Потока; финальное падение высвобождает ВСЁ сразу, в радиусе 50+ метров или более

Предполагаемый эффект: полная деформация пространства на площади, эквивалентной магии мастера 1-го ранга, возможно, выше

Требуемый уровень мастерства: мастер 1-го ранга Академии или выше (возможно, требуется уровень легенды)

Статус: невозможно сейчас; вероятность успеха: неизвестна; риск: смерть (можно использовать как последний ход)

Она закрывает блокнот с усилием.

Звук.

Шаги в коридоре. Снаружи. Близко.

Анастасия немедленно гасит масляную лампу. Тьма обрушивается на неё, как волна. Только лунный свет из узкого окошка под потолком сейчас освещает зал, и этого света едва хватает, чтобы видеть собственные руки.

Шаги приближаются. Останавливаются прямо у двери.

Долгая пауза.

Анна не дышит. Её рука лежит на кинжале, закрепленном на поясе. Её магия готова к выпуску, волнуется, как голодная животное, готовое атаковать.

Затем шаги удаляются. Медленно, размеренно, переходя в соседний коридор, затем исчезают полностью.

Анна выдыхает. Кто-то патрулировал. Охранники Академии, может быть, ночной инструктор. Но никто не вошёл. Никто не нарушил её святилище.

*«Григорий сдержал слово», — думает она. — «Зал защищён. Пока».

Она снова зажигает лампу, но тускло, едва видимый огонь. Смотрит на часы, висящие на одной из стен в деревянном корпусе. Два часа двадцать минут ночи.

Через три часа сорок минут — колокол подъёма.

«Достаточно на сегодня. Мышцы испытали нагрузку. Магия откликнулась. Завтра ночью я буду здесь снова, и буду здесь каждую ночь, пока не овладею второй техникой. Па-де-бурре до абсолютного совершенства, затем начну осваивать Непоколебимую Стойку. Через месяц — три базовых техники. Через три месяца — все пять».

Она одевается, прячет блокнот, убирает музыкальную шкатулку в карман.

Перед уходом она ещё раз смотрит в треснувшее зеркало. Её отражение смотрит в ответ — худое, покрытое синяками, но с огнём в глазах.

«К годовому турниру я буду готова. Я покажу им. Покажу всем этим высокомерным мастерам, этим гордым старшекурсникам, этим президентам Семи Школ. Покажу им, что изгой, дочь предателя, слабейшая третьекурсница… может изменить мир».

«Восьмая Школа. Школа Танца. Школа, где смерть — это искусство, а искусство — смерть».

«Мой танец будет их концом».

Она гасит лампу и выходит из зала.

За ней, в треснувших зеркалах, ещё несколько секунд мерцают серебристые следы её первой техники. Они светятся, пульсируют,