Фантастика 2025-167 - Алекс Войтенко

не угоняла других характерников. Здесь дело было исключительно между Чернововками и Вдовиченко. Игорь – главная цель. Яра больше всего стремится к его смерти, но скорее отец вычеркнет ее имя из своего списка. Все эти годы он только и делал, что охотился за другими, но никогда не проигрывал. А после того, как он разберется с Ярой, Игорь небрежно уволит сына и молча окинет взглядом, от которого Северин сожалеет, что его не убили.

Он решился пошевелить конечностями. Веревки были крепкими, узлы надежными. Ярослава знала, как правильно связывать. Северин не мог даже подняться, что уж говорить о попытках уволиться.

Вдовиченко вернулась с флягой, осторожно запрокинула ему голову и медленно полила кляп водой. Высушенное похмельем тело благодарно впитывало воду.

– Нажлуктился ты крепко. И все из-за девушки, которая тыквы выдала, — Яра встала к стене напротив, прижалась спиной. — А у моих сыновей нет ни любви, ни детей. Я не увижу внуков. Род кончится на мне. Последняя... Никогда не поймешь одиночества этого слова, пока не почувствуешь его на собственной шкуре.

Она помолчала. Северин мечтал о еще одной порции воды.

– Я расскажу историю, которую ты никогда не слышал. Это семейная легенда. Думаю, ее можно рассказать крестнику... Учитывая обстоятельства.

Странно, Ярослава похитила его, хотела убить, держит пленником — почему он чувствует такую глубокую вину перед ней?

— Когда Хмель восстание возмутил, к его рядам присоединились отец вместе с тремя сыновьями — все храбрые воины, никогда не убегавшие от опасности. Все погибли, один за другим, за один кровавый год. У женщины, которую после такой беды прозвали Вдовиченко, осталась единственная дочь, и ее мать очень заботилась, ведь это была ее последняя родная кровиночка. Однако дочь сидеть дома не желала: замотала плотно грудь, оделась в одежду братьев, срезала косы под шапку, лицо грязью смазала, взяла старую отцовскую саблю и убежала из дома. Поехала на Сечь воевать, за отца и братьев мстить. По дороге горло простудило, чтобы голос хриплый был, и сумела обмануть запорожцев — приняли ее к шалашу за своего. Все казаки думали, что это молодой человек. Так она переодетой целый год воевала, но никто ее не разоблачил, пока не приехал Мамай джур себе выбирать. Как услышала это девка, то пришла к характернику и говорит — брат, возьми в джуры, никакого проклятия не боюсь, а для защиты родной земли и подавно. Мамай спрашивает – а чем свое рвение докажешь? Тут она и скинула шапку, ножом полотно на груди резанула и сказала звонким женским голосом «ибо всех мужчин в семье моей убили, и уже год мщусь за них!» Община занемела от удивления, а затем казаки загудели, заголосили, потому что где такое видено, баба на Сечи, нарушила святой запрет, обманывала всех! Мамай только засмеялся и согласился взять ее. Я сказал: ты, сестра, настоящая Лиса. Так она в легенды и вошла по Лисице. Потом обручилась Лиса со славным казаком, которого искренне полюбила, и ушел от них род характерников Вдовиченко.

Ярослава умолкла, потом долго кашляла и отплевывалась.

- Правда или нет - не знаю, да и никогда знать не хотела. В Ордене часто думали, что я взяла мужскую фамилию, а на самом деле Роман джурой у моего отца ходил. Так мы познакомились.

Северин проедал глазами флягу. Яра смочила кляпа. То ли он привык, то ли она все больше напоминала крестную мать из детских воспоминаний?

- Я была одинока на волчьей тропе! Девушка-характерша? Разве такое бывает? — горько сказала женщина. — Меня вдохновляла легендарная Лиса и известная рыцарка Вера Забила. И отец, который никогда не пытался изменить мое решение, а только научил всему, что знал. Я с юных лет училась защищаться, часто плакала, но никогда не жалела о своем выборе.

Яровое лицо посветлело.

– А потом случилось невероятное. Две девочки в один год присяги. Исключительный случай! Такое бывает раз в несколько лет. С Олей мы увиделись еще в Буде, до испытаний. Я познакомилась с твоей матерью на ярмарке. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что это моя родная душа. Оленька...

Она произносила это имя с теплой нежностью. На устах, забывших, как улыбаться, проснулась улыбка.

- Тебе, парню, не понять эту радость - видеть, что ты не одна такая сумасшедшая, иметь подругу среди мужчин, чувствовать рядом руку. Итого... Всегда проще. Мы с Ольгой стали сестрами. Поддерживали друг друга. Постоянно переписывались. Даже наливку одну и ту же любили! Стали дружками на свадьбах друг в друге, хотя я никогда не понимала, что она нашла в Игореве, а она постоянно спрашивала, за что я полюбила Романа. Мы стали крестницами наших детей, — вдруг свет в ее голосе исчез. — Это было в другой жизни. Может, ты что-нибудь помнишь... А может и нет. Неважно. Роман любил ее не меньше меня. Ни я, ни он никогда в жизни не подняли бы руки на Оленьку. Вспомни это, Северин, когда в следующий раз услышишь о кровожадной стае коварных ренегатов, нанесших первый удар.

Ярослава Вдовиченко вышла, хлопнув дверью. Северин поверил ей. Крестная говорила искренне: это было в тембре ее голоса, дыхании, лице, жестах. Да и зачем обманывать человека, которого только собиралась убить?

Он сочувствовал ее горю. Он привык думать об отце исключительно как о суровом и недостижимом идеале, славном воине и отважном охотнике за ренегатами. Но для Яры он был убийцей, проклятым детоубийцей... и Северин понимал ее.

Глаза привыкли к темноте. В каморке было пусто, ни одной скобки или старого гвоздя, ни одного шанса перепилить веревки. Северин гусеницей прополз к двери, прислушался, толкнул ногами. Дверь не поддалась. Он ударил еще несколько раз, но тщетно — с другой стороны дверь держала бревно. Не уйти.

Недаром, настоящий недаром!

Раз в несколько часов Яра возвращалась, чтобы дать ему воды, но до конца своей жизни она больше не сказала ему ни слова.

Глава 7

Здесь билось сердце леса – древнего, темного, рожденного задолго до рода человеческого. Тропинка вилась неуверенной струйкой, которая, казалось, порвется, как только отведешь от нее взгляд, и потом не отыскать выхода между гигантских деревьев, чьи корни раскинулись покрытыми мхом клетками, а кроны сплелись так густо, что солнечный свет с трудом пробивался сквозь них, падая сквозь них чащи, где не осмеливались петь даже самые дерзкие птицы.

По этой тропинке волхвы ходили более восьми сотен лет, чтобы отнести дары