Современная зарубежная фантастика-4 - Тэмсин Мьюир

Нари попробовала дотянуться рукой до илистого дна и не смогла, видимо, она заплыла далеко от берега. Она запаниковала и на мгновение ушла под воду с головой, вода попала ей в рот. Вынырнув, она выплюнула воду. Оказалось, что это не вода.

Это была кровь.

– Гульбахар!

Она повернулась на голос, но увидела только темную рептилию, вынырнувшую из реки.

Крокодил.

– Мама!

Нари попыталась спастись, она в отчаянии принялась бить руками и ногами по воде, а крокодил плыл к ней. Кровавая вода омывала его чешую, судя по которой эта тварь имела немалые размеры. А ее словно припечатали к месту, берег только все больше отдалялся от нее.

– МАМА!

Она почувствовала зубы у себя на щиколотке, но закричать не успела – ее утянуло под воду с головой.

– НАРИ? НАРИ, ПРОСНИСЬ!

Нари вздрогнула и проснулась. Она охнула, почувствовав холодный пот у себя на коже.

Над ней склонился Мунтадир.

– Ты не заболела? – спросил он, положив руку ей на плечо. – Ты плакала во сне и кричала на своем человеческом языке.

«Я кричала?» Нари моргнула, подробности кошмара уже исчезали из ее памяти. Острые зубы и кровавая река. Ужас. Грубый и изматывающий, не похожий ни на что, мучившее ее прежде.

И имя. Там звучало какое-то имя, да?

Она вдруг поняла, что Мунтадир смотрит на нее.

– Я в порядке, – проговорила Нари. Она стряхнула его руку, скинула с себя простыни, встала с кровати. Она пересекла комнату, и мраморный пол под ее босыми ногами после ковра стал для нее отрезвлением. Она налила себе стакан воды из графина на маленьком столике. Ветерок играл с занавесками из льняной ткани, пахло сырой землей и жасмином. За дверью, ведущей на балкон, сад был абсолютно черен. До рассвета еще далеко, решила она.

Мунтадир снова заговорил с ней, голос его теперь звучал тихо.

– У меня они тоже случаются. Я говорю о кошмарах. О той ночи в лодке. Мне часто кажется, что, если бы я двигался побыстрее…

– Почему ты здесь? – Ее слова прозвучали грубее, чем ей хотелось бы, но Нари никогда не разговаривала с ним о той ночи.

Мунтадир вздрогнул, услышав ее тон, вскинул брови.

– Слушай, это просто оскорбительно.

Нари откашлялась, румянец слегка окрасил ее щеки.

– Я хочу сказать: почему ты все еще здесь?

– Я уснул. – Мунтадир пожал плечами. Он улегся на ее помятые простыни, засунул ладони под затылок, являя собой картину королевской лености. – Я не знал, что должен спешно убраться с кровати моей жены, как какой-нибудь широкоглазый любовник.

– Образ, с которым ты в некоторой степени знаком.

Он посмотрел на нее спокойным взглядом, кивнул, глядя на ее растрепанные волосы и помятую ночную рубашку.

– Я говорю на дивасти, Нари. Раньше ты определенно не возражала против моего присутствия.

На этот раз Нари даже не пыталась бороться с румянцем, но при этом проявила твердость.

– Хочешь, я тебя немного похвалю? Ты переспал с половиной Дэвабада. Я надеялась, что у тебя есть кое-какой опыт.

– Только ты можешь произнести это так оскорбительно. – Мунтадир поднялся с кровати, взял свою одежду. – Ты права – вероятно, лучше будет не засыпать рядом с тобой. Наверняка в записках твоей матери есть немало предложений, касающихся крови Кахтани.

– Ну, тогда не приходи больше, – сказала она, как отрезала. – У тебя наверняка найдется немало кроватей, в которых ты найдешь себе занятие.

Он был сражен этими словами.

– Боже мой, Нари, это же была шутка. Зачем ты цепляешься к каждому слову. – Он лениво подвязал свою изару. – И я уверен, что ты слышала, как мой отец сказал, что если я не воспользуюсь определенными частями моего тела, чтобы сделать ему внука, то легко могу их лишиться за ненадобностью. – Его передернуло. – Так что я, пожалуй, буду продолжать визиты к тебе.

Нари ничего не ответила. Кошмар все еще не покидал ее, воспоминание, некий смысл, пытающийся дать о себе знать. Необъяснимо громадная пустота, разверстая в ее груди.

Мунтадир натянул на себя мантию, потом помедлил.

– Вообще-то, если уж на то пошло… – Он взял черную сумку, которую принес с собой – ту, которую предпочла не заметить Нари, предположив, что там вино или бог знает что, придуманное для вечерних развлечений, на которые он собирался после визита к ней. – Я принес тебе кое-что. – Он показал на холодные угли в очаге; дэвабадские ночи были достаточно теплы для Нари, а кроме мягкого света ее огнепоклоннического алтаря, ей ничего не было нужно, чтобы уснуть. – Ты не возражаешь?

Нари пожала плечами:

– Ну, если ты принес подарок, то я позволю тебе остаться.

Мунтадир присел у очага и щелчком пальцев заново зажег огонь.

– Знаешь, если бы ты состояла в королевской свите, то тебя за подобные разговоры могли бы обвинить в коррупции.

– Какое счастье, что мне мое место досталось по наследству.

Он сел в одно из уютных кресел перед огнем. Нари села в противоположное, закинула ноги на мягкую скамеечку и уставилась на него, а Мунтадир тем временем вытащил из сумки нечто похожее на книгу больших размеров.

Она нахмурилась:

– Никак не думала, что ты умеешь читать.

– Да, я в курсе того, насколько ничтожным выгляжу в сравнении с твоим другом по переписке, в котором течет королевская кровь.

Нари мгновенно насторожилась:

– Я не знаю, о чем ты говоришь.

Мунтадир смерил ее уверенным взглядом:

– Я эмир Дэвабада. Неужели ты и вправду думаешь, что мимо меня мог пройти тот факт, что моей жене пишет письма другой мужчина.

Его ответ вызвал вспышку ярости у Нари.

– Какой милый способ напомнить мне, что ты наводнил шпионами мои покои. Они наверняка люди талантливые и уже сообщили тебе, что эти письма немедленно сжигаются на моем алтарном огне?

– Не совсем чтобы немедленно, – возразил Мунтадир.

Нари опустила глаза. Ох уж этот Али с его глупыми письмами. Он начал писать ей после его отправки в гарнизон в Ам-Гезире. Писал он нечасто и, вероятно, подозревал, что его письма перехватят, а потому не решался писать о той ночи в лодке. Его письма были почти безличными рассуждениями (похожими на их дружбу поневоле), которые привлекали ее своей трогательной наивностью и остроумием. Описание древних руин, рассказы о местных целебных травах, всякие новости, какие доходили до него из соседнего Египта, истории про обитающих поблизости людей.

Это были вполне приземленные письма, но заканчивались все они одинаково – словами, написанными в приближенной транскрипции египетского диалекта, которому она его