Альтерверс - Анатолий Мухин

Матвей качнул головой.

— Да как там? Бункер. Ржавые стены. Людей немного, но все они словно охвачены погоней сам не знаю за чем. Кто-то хочет владеть всеми продуктами, кто-то — фильтрами для воды, кто-то — женщинами. При этом каждый думает только о себе. Знаешь, есть старый анекдот…

— Какой?

— Однажды мужик поймал золотую рыбку. Она ему говорит: «Я выполню любое твоё желание, но имей в виду: что бы ты ни попросил, у твоего соседа будет в два раза больше». Мужик подумал и сказал: «Вырви мне глаз».

Элина не рассмеялась, только улыбнулась уголком рта.

— То есть у вас там желали зла ближнему?

— Не совсем. Завидовали. Кто-то — белой завистью, кто-то — чёрной, но завидуют все.

— Как можно завидовать белой завистью? — спросила девушка. — Ведь можно же просто порадоваться!

— Радоваться у нас не умеют. Люди в нашем бункере несчастливые. Не несчастные, а именно несчастливые. Они сами выбрали такими быть. Разучились радоваться мелочам, стали принимать их как должное. Например, вода. Это же такое счастье, когда есть чистая вода. А они её делят. Хотели даже ввести плату за использование.

Матвей вздохнул.

— А ещё мы разучились мечтать. Все мечты стали какими-то материальными. Вместо того чтобы мечтать о хорошей погоде или здоровье, все мечтают о вещах, которые со временем им станут не нужны.

— Мечтать — здорово, — Элина задрала ногу вверх так, чтобы большим пальцем закрыть луну, а потом хлопнула по матрацу. — Знаешь, о чём мечтаю я?

— О чём? — Он посмотрел девушке в голубые глаза. В лунном свете они стали глубокими, более выразительными.

— Посмотреть мир. Я ведь нигде не была, кроме Просветления. Да, знаю, что выходить за стены опасно, но так хочется хотя бы одним глазком посмотреть, что там… Как выглядит Москва? Ленинград? Париж…

— Хм… Я бы и сам хотел посмотреть на эти города, но вряд ли от них что-то осталось.

— Мне так не хочется в это верить. Иногда я думаю: зачем это было нужно?

— Что?

— Катастрофа. Последняя война. Мама говорит, не смогли договориться. А чего не смогли? Неужели не поделили что-то? Ведь планета такая большая! Здесь всем хватит места.

— Кстати, — Матвей привстал и наклонился над Элиной, — я знаком с твоей мамой, но не видел твоего отца. Он жив? Кто он? Где он?

Элина повернулась на спину и посмотрела на небольшую трещину в потолке.

— Дома, наверное. Мой отец — Старший.

***

Егор прикрепил небольшой топорик к поясному ремню, проверил карманы брюк, убедился, что свёрток с докладом на месте. На этой неделе ему толком не о чем рассказывать. Несколько дней назад прошёл кислотный дождь, увеличивший уровень радиации; не смертельной для человека, но в очередной раз Марченко поймал себя на мысли, что его вылазки в седьмую классификацию добром для здоровья не кончатся.

На матраце досыпала юная Ира. Егор сам не знал, чем она зацепила его, — выпив очередные пол-литра местной бормотухи, он уже не обращал внимания на такие мелочи. Поправив шляпу, накинув плащ, оперативник вышел из дома. У крыльца его поймал мальчонка лет семи.

— Дядь Егор! Дядь Егор! Вы ж в лес, да?

— Ну, а что такое?

— Папка не вернулся, — мальчуган еле сдерживал слёзы. — Дядь Егор, не вернулся. Мамка плачет! Что делать, не знаем. Она пошла к Игнату, а он сказал, чтоб не переживала, просто задерживается. А это не так! Дядь Егор, она чувствует! Знаете что? Она всегда папку чувствует! И говорит, что беда! И плачет. А если…

— Так, пацан, успокойся. Ты ж мужик! Не реви. Пока повода нет реветь. Веди к маме.

Мальчик взял Марченко за руку и потащил к их дому. Старый, покосившийся, с гнилыми досками дом смотрелся жутко на фоне уходящих за стену деревьев.

— Мама! Мама! — кричал мальчик. — Мама! Выходи.

Молодая женщина вышла на крыльцо. Лицо отёкшее, глаза налились красным от слёз.

— Егор, здравствуй, — поприветствовала она оперативника и вытерла руки о заляпанный фартук. — Дениска тебе жаловаться побежал? Негодник!

— Да не ругай парня-то. Он за вас беспокоится. Где Коля-то?

— Ой, Егор… С утра вчера на заправку поехал. Бензин-то не вечный, а тут праздник был — вот и пришла пора запасы пополнить. Взял он четыре канистры, погрузил их в таратайку свою трёхколёсную и уехал один! Дурень! Сказал, что вернётся к вечеру, порадует Старшего. Цель благая, но зачем одному-то?

Женщина расплакалась.

— А вечером не вернулся. До сих пор нет. А я… а я… боюсь, понимаешь! Дороги-то до заправки нет толком. Он на самую дальнюю поехал — ближние-то пустые все уже. И мысли в голову лезут, Егор. Страшные.

— Так, а Старший что сказал?

— Что не надо переживать. Благая цель у него. Он избрал этот путь. Рано, мол, искать.

— Да уж, — протянул Марченко. — Ладно, есть карта? Где эта заправка?

— Егор, ты чего удумал? — спросила испуганно женщина.

— Поеду за мужиком твоим. Пока этих дождёшься…

— Да как же ты один?!

— Почему один? — подмигнул Марченко. — У меня брат есть.

Матвея новость застала в ванне. Марченко, не особо церемонясь, прошёл в дом, поцеловал в щёку Элину и, широко открыв дверь, обрадовал Фёдорова-младшего информацией о поисковой вылазке.

Рюкзак взяли один — его Матвей погрузил на себя, так как сел сзади «ковровца». На разбитую дорогу выехали быстро, сложнее оказалось держать равновесие мотоцикла, огибая ямы и ухабы. Проехав минут тридцать, они заметили старый, покосившийся знак, весь покрытый ржавчиной. Он гласил: «Муковня», ниже — металлическая пластина с нарисованной бензоколонкой.

— Это первая, — крикнул Егор. — Значит, ещё километров восемь.

Аккуратно они объезжали все неровности дороги. Разгоняться больше двадцати километров в час не могли — свалились бы. Матвей заметил ещё один указатель и крикнул:

— Смотри! Вон там! Направо!

Марченко чуть прибавил ходу, они съехали на грунт, где меньше ям. Добравшись до поворота, съехали с дороги к массивной одноэтажной постройке с огромным козырьком, на котором гордо возвышались буквы, складывающиеся в слово «Бензин».

— Вон его мото… Что