Стражница Сумеречного перевала - Кира Стрельникова

Странно это, даже очень… Любопытство опять подняло голову, настойчиво подталкивая к расспросам, однако Эргед сдержался. Всему свое время. Ула откровенничать не привыкла, но он надеялся разговорить спутницу, пока они едут к Рароху.

Тряхнув головой, гончий кивнул сам себе и заметил:

– Хочу к чаю собрать ягод и трав. У нас же есть немного времени?

– Отличная идея, – неожиданно охотно согласилась Ула.

Они провели на холме не больше четверти часа, пополнив запасы, отправились дальше. Дорога споро бежала вперед, и, хотя путники снова молчали, тишина уютно обнимала их невидимыми руками, каким-то образом сближая. Эргед пару раз отлучался поохотиться на дичь к ужину – они уезжали налегке. Остановились на ночлег, лишь когда солнце нырнуло за вершины гор и в лесу сгустился сумрак, хотя на небе еще догорали оранжево-розовые переливы.

Пока Эргед занимался разделкой тушек, Ула развела костер, наломала лапника для мягкости лежанок, принесла воды из ближайшего ручья. Как-то само получилось, что они разделили обязанности, ни о чем не договариваясь. Вскоре над костром булькало ароматное варево – густая мясная похлебка с крупой, сушеными овощами и травами. Ула достала хлеб, твердый сыр, Эргед сходил к ручью со вторым котелком – для чая.

После сытного ужина, потягивая душистый напиток и глядя в огонь, стражница вдруг негромко спросила:

– Как ты стал гончим?

У Эргеда мелькнула соблазнительная мысль в качестве ответной услуги спросить, как она стала стражницей, но… Он не поддался. Ула не из тех, кто играет в подобные игры, она слишком прямолинейная.

– На инициации меня нашел дух-ищейка, – честно ответил Эргед. – Никто не ожидал, что так случится и он выберет меня, – он чуть улыбнулся, отхлебнув лесного чая. – Я потом три дня в горячке валялся, все думали, не выдержу, в юности щупленьким выглядел, – хмыкнул гончий.

Внутри раздалось довольное ворчание и пришла волна эмоций от духа. «Сильный. Правильный. Справедливый». Волк нечасто баловал его комплиментами, и оттого приятнее было их слышать.

– А сам откуда? – продолжила расспросы Ула, поворошив угли длинной палкой.

– С юга княжества, там есть небольшая долина. Мои родители фермеры, коров разводят, батя пасеку держит, – не стал скрывать Эргед. – Обычные люди. Они обрадовались, когда все это случилось. Я уехал на ближайшую заставу учиться, меня вся деревня провожать вышла. – Он по-доброму усмехнулся.

Селяне и правда невероятно гордились, что в их деревне появился гончий, а родители так и вовсе счастливы, что их старшенький получил благословение от духов. Да и сам Эргед не жалел, что так вышло. Ему нравилось его занятие, хоть и опасное – далеко не всегда сумеречные духи позволяли спокойно себя изгнать. Даже нечисти хочется жить.

– Понятно. – Ула скупо кивнула и, поднявшись, выплеснула остатки чая в костер, накормив и уважив огненных духов, – огонь стрельнул искрами и благодарно зашипел.

Эргед поднялся следом. Уснули сразу – за долгую дорогу оба утомились, да и утром вставать с рассветом. Правда, погода на следующий день испортилась, набежали низкие тучи – хорошо, дождем не пролились. Но шерстяные плащи и рубахи пришлось достать, утепляясь, а на ночь теперь ставили небольшие шатры, укрываясь от промозглого холодного воздуха. Так и потянулось неторопливо их путешествие.

Несмотря на то, что Ула время от времени расспрашивала Эргеда о его рейдах, о том времени, что он провел в столице с князем, сама не торопилась рассказывать о себе. И гончий терпеливо ждал, откуда-то зная, что стражница все же поделится, как только привыкнет к его присутствию достаточно, чтобы появилось желание ответной откровенности. Его радовал интерес Улы к его рассказам, а вот почему, он предпочитал не задумываться.

К вечеру третьего дня, переехав через перевал, – Ула и там оставила ленточку и несколько камешков сбоку от тропы, у дерева над обрывом, увешанного такими же ленточками, – они остановились у узкого распадка, по дну которого тек ручей. Дождь прекратился, однако тучи не разошлись, и воздух по-прежнему оставался прохладным. Путникам как нельзя кстати пригодился душистый чай с травами и ягодами, спасавший и от холода, и от неизбежной простуды.

– Если все будет в порядке, завтра к вечеру или через день утром должны приехать к Рароху, – негромко сказала Ула, нахохлившись под плащом и прихлебывая из кружки.

– Отлично. – Эргед кивнул, помолчал, потом все же решился и поинтересовался осторожно: – Сколько ты живешь на перевале? Если не секрет, конечно, – добавил поспешно.

Ула ответила не сразу, и он подумал, что зря спросил, однако она заговорила:

– Три года. – Эргед мысленно присвистнул: немалый срок для молодой привлекательной девушки. – Я раньше на границе со степняками жила, в одной из крепостей, – негромко продолжила она, все так же неподвижно глядя в огонь, где плясали оранжевые искры. – Боевым магом была. А потом… – Ула резко замолчала, поджала губы и залпом допила чай. – Потом так вышло, что на перевал попала. Все, давай спать, – оборвала она разговор, и Эргед понял, что порция откровенности на сегодня закончилась.

Но и за то спасибо. Боевой маг, значит. Понятно теперь, откуда в ней пластика и грация прирожденного воина. Но что случилось потом? Покачав головой, гончий забрался в свой шатер, завернулся в теплое одеяло и моментально отключился.

Только утром им пришлось приостановить свое путешествие…

Ула проснулась как всегда рано, однако не торопилась выходить из шатра, пребывая в полудреме и давая мыслям свободно течь. А они неизбежно сворачивали на Эргеда, и стражница никак не могла разобраться в них. Воин производил на Улу непонятное впечатление, что слегка раздражало и почему-то беспокоило. Он охотно рассказывал о себе, своей жизни, однако не пытался лезть в ее. Разделял все походные обязанности, но не пытался избавить Улу от какой-либо работы, мотивируя тем, что она женщина. «Относился на равных», – подобрала она правильное определение. И смотрел… Задумчиво, доброжелательно, изучающе, не скрывая интереса. А еще время от времени Ула ловила себя на том, что вспоминает утро в день отъезда и обнаженный торс Эргеда, и от этой картинки все сладко екало внутри.

М-да, все-таки три года одиночества – большой срок. Она думала, мужчины уже никогда ее не заинтересуют после случившегося, и до сих пор так и было. Никто из деревенских не вызывал у нее настолько сильного притяжения, чтобы нарушить добровольное целомудрие. Даже просто на несколько ночей, без всяких обязательств.

– Так, милочка, подъем, – пробормотала Ула, резко откинув одеяло и выпрямившись. – С чего это ты вдруг о мужиках думать стала?

На перевале не до этого, всегда дело найдется, а в пути что случилось? Или… дело в Эргеде? Тихо фыркнув, Ула откинула край шатра и вылезла, потянувшись