Малахитовый бегемот. Фантастические повести (сборник) - Алексей Константинович Смирнов

26

Волшебница почуяла неладное.

Она быстро схватилась за спинку кресла.

- Медиуму нехорошо, - объявила она. - У вас опасная аура. За вами тянется кармический шлейф...

- Да это же мой Данилка, - улыбнулась пожилая Катя, не слушая даму, и Бармашов испытал второе потрясение. Не только голос, но и чувства Кати остались прежними. И данилкина немощь только усиливала их.

- Что ты здесь делаешь? - Катя спросила требовательно, с искренним беспокойством. - Ты болен? Кто эта женщина?

Данила Платонович длинно завыл и начал качаться взад и вперед, колебля кресло.

- Я перееду к тебе, - решительно объявила Катя. Все хвори сняло с нее, как рукой. - Муженек мой преставился, дети выросли, я одна. Самое время заняться тобой всерьез.

Этого дама Соломенида стерпеть не могла. Она выхватила бумагу-договор и потрясла перед вероломной клиенткой:

- Не выйдет, гражданочка! - Она зловеще погрозила пальцем. Мистический аристократизм сполз с нее, как фальшивая позолота. Волшебница растаяла без следа, на ее месте осталась рассвирепевшая базарная баба. - Бумаги подписаны! Бумаги! - Она надвигалась на Катю, которая отступала с великим достоинством, по причине обычного нежелания замараться. Но рассердилась и Катя - отчасти на саму себя, потому что еще десять минут назад надеялась получить от этой фурии медицинскую помощь. - Знаем мы таких охотниц! - кричала Соломенида. - Не трудитесь, голубушка...

Катя проворно поворотилась вокруг оси, волшебница поймала пустоту.

- Мы поженимся, - Катя холодно улыбнулась и подмигнула Бармашову. - Вам и это не по душе? Может быть, вы нам запретите?

За годы разлуки в Кате выработалась железная хватка. Она стремительно оценила обстановку и действовала без промедления.

Она схватила бегемота и прижала к груди.

- Не трогайте здесь ничего...

Колдунья растерялась. Она обернулась к Бармашову, чтобы прочесть на его лице готовность или неготовность жениться. Бармашов сиял от счастья. Целительные достижения Соломениды были мгновенно забыты.

- Я перееду сегодня же, - пообещала Катя, беря свою внушительную сумку, откуда выглядывали хозяйственные и продовольственные товары. - Договор мы расторгнем и заключим новый, если Данилка захочет...

...Через полчаса после ее ухода в квартире Бармашова состоялся военный совет. Данилу Платоновича заперли в комнате; Соломенида и Запорожников возбужденно беседовали в кухне. Бармашов лежал на кровати, прислушиваясь к оборванным словам.

Потом Запорожников вошел к нему, взял маленькую подушку с вышитой розой и остановился у Данилы Платоновича в ногах.

К майору присоединилась волшебница, она остановилась позади него и выглядывала из-за плеча.

Запорожников давил Бармашова взглядом, потом стал давить подушкой. Он положил ее медиуму на лицо, навалился сверху, оскалил рот. Соломенида взволнованно меряла комнату шагами, то и дело посматривая на Данилу Платоновича, извивавшегося под майором. Тут в прихожей раздался грохот, входная дверь улеглась на покореженный паркет, загремели высокие омоновские ботинки. Соломенида вскинула руки, ахнула и была повержена на пол; рычащего Запорожникова отодрали от Бармашова вместе с подушкой и поволокли на лестничную площадку, откуда донеслись сокрушительные удары.

Данила Платонович тяжело и хрипло дышал, глядя в потолок.

Вошел сияющий коротышка, одетый подполковником милиции.

- Мы давно следили за гражданином Запорожниковым, - объявил он без предисловий. - Он оборотень. Мы вшили ему микрофон. Теперь, товарищ Бармашов, вы будете подчиняться мне. Все остается по-прежнему - газетные объявления, два удара в стенку - на поражение... или четыре, когда по-тихому. - Он засмеялся: - Или пять!

Бармашов замычал, вскидывая брови.

- Как меня зовут? - догадался милиционер. - А, неважно...

27

- Что там за история с женитьбой? - рассеянно спросил подполковник, рассматривая звездный полог, кристалл, бегемота и свечи. - Вы это бросьте! - он шутливо погрозил Бармашову. - Ладно, разберемся...

- Ыыы, - замычал Данила Платонович, но подполковник вышел из комнаты и больше не вернулся. Бойцы, последовавшие за ним, на миг задержались и одобрительно подмигнули хозяину, а один показал ему большой палец. Бойцы были те же самые, постоянный состав, реабилитированный вскоре после ареста Груши. Они участвовали в самом первом задержании и почти во всех последующих, они прониклись к Бармашову неподдельным уважением, стояли за него горой и между собой давно называли Батей.

Данила Платонович пронзительно замычал, умоляя милиционеров подождать, не уходить, потому что скоро вернется Катя, и у нее нет ключа. Омоновцы сочли его зык благодарностью за своевременное вмешательство и ответили через плечо, что не стоит благодарить, работа у них такая. Бармашов, отчаявшись, опрокинулся на подушку, еще не просохшую от предсмертной слюны. Но его тревоги были беспочвенны: Катя успела, милицейский отряд соприкоснулся с нею в дверях, когда выходил. Отряд посторонился и учтиво пропустил Катю, нагруженную наспех собранными пожитками; милиционеры проводили новую Батину сожительницу любопытными взглядами. Перед уходом они наскоро приладили дверь: приставили ее к косяку, пообещав прислать слесаря. Данила Платонович напрасно беспокоился о ключе.

Катя жила неподалеку.

Она уже двадцать лет как переехала в город Данилы Платоновича.

Они жили рядом, ходили по одним улицам, посещали одни магазины.

Данила Платонович заплакал.

Катя, сидевшая в изголовье, вытирала ему слезы своим маленьким носовым платком, источавшим головокружительный аромат восточных духов.

Она говорила, что и к волшебнице обратилась лишь потому, что та обнаружилась по соседству. У Кати болели ноги, болела спина; врачи грубили ей, отказывались лечить, и она положилась на чудо, благо идти было недалеко.

Она не верила, но решила попробовать.

Виной тому был бегемот. Она помнила бегемота и не могла позабыть странного чувства, что в эту игрушку перетекла какая-то часть ее существа и существа Данилы Платоновича. В этом угадывалась мистика, и Катя с тех пор допускала существование мистических явлений. Или явление мистических сущностей, она никогда не была сильна в философии, и в равной степени не знала ни схоластики, ни прочего богословия. Если возможно волшебство, то возможны и люди, сумевшие его приручить. Изнемогая от ноющей тяжести в пояснице, она пошла к Соломениде и убедилась воочию, что чудо возможно, хотя сама волшебница не имела к нему никакого отношения.

- Теперь мы всегда будем вместе, - приговаривала она, прижимая к груди лысую голову Бармашова.

- Иначе и быть не могло, - добавляла она.

И доканчивала:

- Я всегда знала, что так и будет.

Данила Платонович бессмысленно лежал и ни о чем не думал.

Катя покинула комнату, и Бармашов прислушивался к звукам, доносившимся из кухни. Катя гремела посудой: