Испытание огнем - Август Туманов

что-то такое. Может, на собеседование пошла? Но не в восемь же утра? Это в каком-нибудь Урюпинске люди в такую рань на работу бегут, а в Москове всё позже начинается. Странно, конечно, но не так, чтобы прямо звонить и выпытывать — вернётся, сама расскажет что и как.

Пошёл за псом в кухню. Он сидел у стола и вопросительно смотрел на меня.

Я разбил несколько яиц на раскалённую сковороду. Бросил пару ложек арабики в медную джезву, залил водой и поставил на огонь.Желтки лопнули, расползаясь вязкими солнцами — такими же, как те огненные круги, что мерещились мне в кошмаре. Белки шипели, сворачиваясь в пену, и на секунду мне почудилось, что это не еда, а плоть горит — та самая, что обугливалась в моих снах. Рука автоматически помешивала блюдо деревянной лопаткой, а метка на ладони пульсировала в такт булькающим пузырям.

Никак тыкался мордой в мою ногу, требуя еды. Я насыпал ему корм, наблюдая, как гранулы падают в миску — сухие, коричневые, как обгоревшие камешки с места аварии. Пёс жадно заглотил первую горсть, и я вдруг подумал: а не пахнет ли его дыхание гарью?

Налил ароматный кофе в потёртую кружку с логотипом какого-то давно закрытого кафе. Уселся за стол на шаткий стул. Никак, опустошив миску, сел у моих ног. Я ковырял вилкой, слушая, как за окном скрипят шины, а сосед сверху орёт на жену. Обычное утро. Почти обычное.

На дне чашки осталась густая масса, которая сложилась в некое подобие стрелы — точь-в-точь как шрам на моей ладони. Я убрал посуду в раковину. Показалось, что тень от неё ещё долго дрожала на столе, будто указывая куда-то на восток — туда, где жил дед.

Я уже было шагнул к стоянке, где стояла моя «Лада», но Никак дёрнул поводок. Потянул влево, к ржавым бакам, заваленным пустыми бутылками и мусорными пакетами.

— Куда тебя несёт? — я нахмурился, чуть потянув пса обратно.

В ответ на мой жест, он заворчал и упёрся лапами во влажную плитку. Глаза его были тревожными, короткая шерсть слегка топорщилась на загривке. Я пожал плечами, уступил. Пошли в обход — через узкий проход между домом и гаражами. Никак немного успокоился и побежал вперёд.

Мы вышли к стоянке с другой стороны, у заднего крыла «Калины». Я замер, дыхание сбилось. У входа, где я всегда парковался, стояли они. В этот раз уже четверо. Капюшоны скрывали лица, но мне показалось, что я чувствую их взгляды — тяжёлые, как свинцовые гири. Руки спрятаны в карманы, но было похоже, что там не пусто.

«Не шуми» — прошептал я псу, пригибаясь за «Калиной». Пёс прижался к асфальту, обнажив зубы. По его спине бежала дрожь — не страх, а готовность.

Дверь открылась так тихо, как будто сама машина затаила дыхание. Никак впрыгнул внутрь и затаился на переднем кресле.

Мотор зарычал, и они повернулись. Все четверо. Одновременно. Без слов.

Капюшоны не колыхнулись — будто под тканью не было голов.

«Лада» рванула с места, шины взвыли. В зеркале я увидел, как один из них медленно поднял руку. Без перчатки. Пальцы показались мне слишком длинными. Слишком костлявыми. Но ведь объекты в зеркале могут искажаться, правда?

Удаляясь, я чувствовал их тяжёлый взгляд между лопатками. Через пару минут мы уже были на Волоколакском шоссе.

Первая остановка была совсем рядом, у станции метро . Пассажиром был мужчина лет сорока, в синей куртке и лёгкой вязаной шапочке. Сел сзади, буркнул адрес — какой-то офис на Гадовом. Я тронулся с места, Никак смотрел в окно.

— Хороша весна в этом году, — сказал пассажир.

Я бросил взгляд в зеркало.

— Да, погода радует, — ответил я.

— Если бы ещё не эти жуткие новости о происшествиях каждый день, вообще была бы красота.

— Ещё и люди пропадают, слышал, - поддакнул ему, поддерживая разговор.

— Люди говорят, шашлычник какой-то причастен, - оживился мужчина. - Вроде как к нему идут, общаются, а потом — пшик, исчезают. Полиция молчит, доказухи нет. Никакой связи, по их мнению.

— Ну это же только слухи, — пробормотал я в ответ. — А так, да, интересная теория.

Клиент хмыкнул и уткнулся в телефон. Я довёз его, высадил у офиса. Никак тихонько тявкнул, будто провожая.

Следующий пассажир сел у «Проспекта Тира» — женщина, лет тридцати, в длинном пальто с сумкой через плечо. Попросила довезти до «Юго-Западной». Я кивнул, вырулил на дорогу. Когда проезжали станцию метро, женщина вдруг оживилась.

— Тут часто стали люди в чёрных куртках ошиваться, — сказала она, кивая на окно. — Вон там, видите?

Я глянул в указанную сторону. У станции, чуть дальше от входа, действительно стояли трое. Чёрные куртки, капюшоны низко натянуты.

Руки в карманах, лиц не разглядеть.

— В каком смысле часто? — спросил её.

— Очень часто, — ответила женщина, понизив голос. — Да каждый день. Вон там, у ларьков, собираются. — Она показала пальцем на угол, где мигала вывеска «Шаурма». — Странные они. Стоят, молчат. Ничего не предлагают, если вы подумали. Месяц назад такого ещё не было.

Я прищурился. Трое в чёрном не двигались, но один повернул голову — тень под капюшоном шевельнулась. Никак смотрел в окно, прижав уши.

— Занятно, — сказал я, сворачивая к тротуару.

Высадил спутницу, она расплатилась и ушла, не оглядываясь. Я бросил взгляд на место у ларьков — «Братство Огня» — а это определённо были они — всё ещё стояло там, как статуи. Метка грелась, а в голове крутились слова: "Ищут тебя". Я завёл мотор, Никак смотрел на меня умными спокойными глазами. Я на всякий случай запомнил угол у «Юго-Западной». Возможно, это был какой-то след.

Вдруг в кармане куртки завибрировал телефон. Я вытащил его, глянул на дисплей — высветилось «Дед Исмагил». Ткнул пальцем в экран, поднёс трубку к уху, держа руль одной рукой.

— Стас, ты где пропадаешь? — голос деда был хриплым, с лёгким акцентом, но твёрдым, как старый дуб.

— Только выехал, дед. Что-то случилось? — Я бросил взгляд на дорогу.

— Да куда ты вечно спешишь? — дед кашлянул, в трубке послышался шорох, будто он перекладывал бумаги или старые книги на столе. — Как жизнь-то у тебя? Чем занят? Куда пропал совсем?