Чёрная печать империи - Анастасия Разумовская

по факту – о задержании. Капитан точно сможет связать одно с другим и сделать выводы. А может даже обратиться за помощью к генерал-майору. Виданное ли дело, чтобы жандарма Особого арестовывали без санкции начальства отдела?

«У орла три крыла: жандармерия, полиция и опричнина. И крылья не могут мешать друг другу, иначе орёл рухнет», – учил их Даниил Семёнович, преподаватель по боевой подготовке. Правда, сравнение Даше не понравилось: с тремя крыльями любая птица и так упадёт. Впрочем, раз уж у орла две головы… почему б и трём крыльям не быть? И четырём ногам: армии, флоту, воздушному флоту и подводному. Это если ракетные войска отнести к хвосту…

Боже правый, о чём она сейчас думает?

Даша снова посмотрела на экран. Да, вполне естественно, если она позвонит и сообщит в отдел про свой арест. В конце концов, он не законен. Даже Сиятельный князь не имеет права распоряжаться в чужом подразделении…

Или нет?

По уставу-то нет. Но где устав, а где члены Фамилии?

И ещё: зачем ей отдали телефон? Откуда у опричников её мобильник – не столь важно. Важно, почему ей его отдали. С какой целью? «Чтобы ты позвонила, очевидно», – сухо резюмировал мозг. Даша закрыла глаза.

Обломитесь, падлы.

Она засунула телефон в карман и задумалась. Князь обвинил её в государственной измене, а это подразумевает допустимость пыток при допросе. Девушка подтянула ноги, упёрлась ступнями в сиденье, положила подбородок на колени и обняла лодыжки руками. Жаль, опричники взяли её не на спецзадании: ампула с ядом в зубах стала бы прекрасным выходом из неприятного положения. Но ампулы не было, был озноб, был жар, и было ощущение полного бессилия с одной лишь мыслью: надо всё выдержать и при этом не сдать своих. И как-то откреститься от собственных слов про Лёшку…

ПРИМЕЧАНИЯ

Дебрецен – город в восточной Венгрии, битва за Дебрецен это из альтернативной истории

С Васильевского на Боровую – Боровая находится значительно южнее Васильевского острова, Петроградская сторона же на востоке от него

Глава VII

Когда Даша вошла в одиночную камеру, то у неё возникло странное ощущение, будто она на работе: камера была точь-в-точь такая же, как те, в которых размещались арестанты жандармерии. Полтора метра в ширину, два с половиной – в длину и столько же в высоту. Сразу понятно, что она не рассчитана на оборотней. Складная шконка, которую можно поднять к стене, прямо так, с тощим матрасом, ещё более тонким одеялом и постельным бельём, на котором отчётливо виден тюремный штамп. Такой же стол. Стула не было – роскошь. Хочешь сидеть – садись на «кровать». Не хочешь – кто бы уговаривал. Окон нет. Стены выкрашены серой краской, потолок побелён. В потолке – светодиодный плафон, не яркий, но достаточный для того, чтобы его ненавидеть ночью, и чтобы охрана видела, что делает узник.

Даша разложила лежанку, села, стянула китель через голову и принялась разматывать бинты. Надо было как можно лучше выспаться перед завтрашним допросом, хоть как-то восстановить силы, но с безумно зудящей кожей и начинающей затекать грудью это было бы вряд ли возможно. К её удивлению, на нижних слоях бинтов крови почти не оказалось. А Даша уже была готова отдирать их, пересиливая боль. Когда, подняв руку горизонтально, она оглядела левое плечо первым, то сначала даже не поверила глазам. Шрам. Плоть сшита хирургическим шовным материалом и… не так, как обычно шьют врачи – более резко и грубо, уж Даша-то в этом разбиралась. Но важнее было даже не это: рана целиком затянулась, и шов образовал розовый рубец.

Так не бывает!

Девушка снова включила телефон. Да нет, только-только наступило «завтра», следующий день после ночи в Аксельбантах. Но не могут такие раны зажить за шестнадцать часов! Или время на телефоне перевели? Так ведь невозможно, оно загружается из сети автоматически. Даша нажала на картинку с бубном «ведуньи».

– Точное время по Петербургу, – велела устало.

Но «ведунья» не загрузилась. Понятно: работают глушилки. Девушка размотала вторую руку, растёрла груди, крепко, жёстко, чтобы покраснели, чтобы восстановился кровоток. А затем снова натянула китель. Это было ужасно неприятно – надевать окровавленную и порванную вещь прямо на голое тело. Ладно, не это самое страшное. Обо всём этом она подумает потом. А сейчас – спать.

Даша вытянулась на постели, перевернулась на живот, чтобы свет меньше резал глаза, уткнулась лицом в собственный локоть и вырубилась тотчас: сказалось напряжение последних двух суток.

– Подъём. На выход.

Девушка вскочила, усиленно моргая. Глаза слезились.

– Трубецкая, на допрос. Выходим, лицом к стене, ноги на ширине плеч, руки ладонями за голову.

Уже? Даша скрипнула зубами, бросила взгляд на телефон. Сорок три минуты четвёртого. Ясно. Выспаться ей не дадут. Она вышла в коридор, тотчас встала слева от двери лицом в стену, выполнив все предписания, и позволила себя обыскать. «Интересно, у них что, вообще не служат женщины?» – подумала девушка раздражённо, когда грубые руки касались груди и щупали между ногами. Надо бы не в букинистической лавке останавливаться, а в магазине нижнего белья. Даже с точки зрения логичности оправданий, это было бы надёжнее. Ну и бонусом шли бы лифчик с трусами.

Стараясь отвлечься от неприятных ощущений, Даша попыталась вычислить, где находится, но поняла, что не представляет даже: юг ли это города, север или восток. И вообще, город ли это… «Дракон» выгрузил узницу в каменном бункере.

– Руки опустить по бокам.

Тюремщик закрутил её запястья, защёлкнул на них наручники. Даша усмехнулась невольно. Серьёзно?

– Вперёд по коридору и без глупостей.

«Последнее не в моих силах, – мрачно подумала девушка. – Только если вы сами куда-то денетесь».

Она пошла вперёд. От стены отделилась фигура довольно высокая для человека, но не для оборотня. Даша поняла намёк и пошла следом.

Безумно хотелось спать. Ноги ныли – всё ещё сказывалось восхождение на семьдесят четвёртый этаж. Руки чесались, и прорези на рукавах, заскорузлые от крови, никак не улучшали самочувствие.

В допросной за столом восседал угрюмый волколюд. Так называли порой оборотней-волков. Вернее, тех из них, кто, гордясь испорченной генетикой, не скрывал истинный облик под человеческим. Огромный, сутулый, с клыками, полуволк, получеловек. Лёша утверждал, что такие со временем звереют и перестают понимать русский язык.

Даша невольно поёжилась. Есть ли гарантия, что монстр не озвереет во время допроса?

– Фамилия, имя, отчество, – пролаял опер. – Сословие. Место рождения. Место службы.

Это