Время отдавать - Владимир Львович Кусакин

Я взял её за руку и потащил. Наш самолёт до Лиссабона через два часа, значит целый час я могу приводить мою спутницу в чувство.

Она оттаяла во втором магазине женской одежды. Её глаза засияли снова и улыбка появилась на её хорошеньком личике. Я был прощён как варвар, который не совсем понимает что он делает, но заслуживает снисхождения в силу своей тупости.

А я купил телефонную карточку и попробовал дозвониться дядюшке. Бесполезно! Телефон что он мне дал не отвечал. Я вернулся к Даше, встретившей меня с целым ворохом покупок. Ничего, пусть потешится.

— Дашенька, нам надо поговорить.

Она посмотрела подозрительно, как бы говоря: «Что ты ещё задумал? Теперь и от меня избавиться хочешь?»

М-да. Влип. Не подумал. Надо было этому придурку шею свернуть ненарочно, а то теперь что бы я ни сказал всё будет принято в штыки. Вообще всё.

— А-а! — я махнул рукой. — Ничего! Мороженого хочешь?

В Лиссабоне шёл дождь. Здесь мы провели почти сутки ожидая нашего рейса. На набережной пахло тухлой рыбой, Даша сказала что это запах океана. Я никогда не был на Атлантике, для меня все моря заканчивались Каспийским, от которого пахло нефтью и Чёрным, с его сероводородом. Врачи утверждают что это полезно.

Значит казарма на сто человек — самое полезное место на свете. Я ненавидел эту казарменную вонь, особенно весной, когда все запахи становились особенно противными. Тогда я брал пару бушлатов из каптёрки и шёл в тайгу. Разводил маленький костёр и засыпал. И все шорохи и скрипы тайги мне не мешали, потому что бояться нужно только людей. Они — самые страшные животные.

Глава 5

Даша выбирала где мы будем есть.

— Подожди. — говорила она и шла внутрь забегаловки разговаривать с хозяином. После этого выходила и говорила остановимся мы здесь, или будем искать другое место.

— О чём ты говоришь с ними? — недоумевал я. Она не знала ни слова по португальски, а для продавцов кофе португальский был также незнакомым языком. Здесь доминировали арабы.

— Ни о чём. — ответила она. — Я смотрю чистая кухня или нет, вот и всё.

— Мы что, ищем в самую грязную? — не сдавался я.

— Нет, мы ищем где светло.

Экстрасенсиха на мою голову!

За эти сутки мы привыкли друг к другу, и я знал что мне будет тяжело с ней расставаться. Её билет я выкинул сразу по прибытию. Пока она была в душе я заказал другой, до Москвы и забрал его у администратора когда мы шли гулять.

Теперь билет лежал вкладышем в паспорт в её сумке. Может поэтому мне было грустно.

В аэропорту я посадил Дашу в кафе, сказал чтобы она заказала себе и мне что-нибудь, взял свою сумку и пошёл на регистрацию. Я не хотел видеть её глаза когда она обнаружит подмену.

Самолёт был прямой, Лиссабон — Мапуто, поэтому он был наполовину пуст. Ну какой дурак без особой нужды полетит к дикарям, поголовно вооружённым и с врождённой ненавистью к белому человеку? Не говоря о том что там только-только закончилась Гражданская война.

Занял место у окна, посмотрел на мокрую взлётную полосу и закрыл глаза. Сегодня был вторник. Следующий самолёт в пятницу. Ей меня не догнать, она должна это понять и вернуться домой. А с деньгами… Их должен был передать один из консульских работников, прямо там, на месте. Правда он должен был отдать их Даше, но я особо не беспокоился. Уладим как-нибудь.

Пассажиры ходили по проходу, шуршали бумагой, стучали крышками багажных отсеков…

— Я всегда знала что ты гад и аферист!

Моё сердце остановилось. Забраться под кресло мне не давало маленькое расстояние между ними, но всё равно я сделал попытку.

— Не прячься. Лучше помоги.

Она показывала на свою неподъёмную сумку, в которую ухитрилась насовать половину трёх бутиков и сувениры для своей мамы и младшего брата.

Я молчал, мне было нечего сказать, но с другой стороны я был рад что она здесь.

Внезапно она наклонилась ко мне и поцеловала, как клюнула, в уголок губ, давая понять что прекрасно понимает почему я это сделал.

У меня защипало ладони от всё усиливающегося жара, но теперь это не было яростью, это была моя первая, немного запоздалая любовь.

Конечно, я не монах и у меня были женщины, но так в первый раз. Никогда ещё сила бушевавшая во мне не выплёскивалась от таких эмоций.

— О чём ты задумался?

— О нас, любимая. — хотелось сказать мне, но в этих словах была определённая фальшь, поэтому я просто прижал её к себе.

Сначала она не поняла. Потом как лучик света скользнул по её озабоченному лицу…

— Это всё мне?

Я кивнул. Слова лгут. Тогда зачем они?

Когда мы подлетали к Мапуто она сказала:

— Я искала тебя.

— Почему?

— Шесть лет назад, в Крыму…

— Значит это была ты…

В конце 1989 года нас вместе с оборудованием, конструкторами и медицинскими работниками отвезли на закрытую много лет назад военную базу в Крыму.

В официальных документах наши аппараты назывались глайдеры, но это не совсем правильно. В течение многих лет американцы старались сделать индивидуальное реактивное средство для полётов, но ничего не получилось. Наше конструкторское бюро номер одиннадцать делало этот аппарат для катапультирования с самолётов со сверхмалых высот, а то что получилось должны были испытывать мы.

«Грифон», так назывался аппарат, хотя от грифона или от птицы там ничего не было. Скорее он напоминал птеродактиля без головы. Толстые пустые крылья в которые прятались руки, а также система управления этим чудовищем, и короткий, вровень с ногами хвост в сложенном виде делали нас похожими на чёрных бабочек. Отбирали очень тщательно. Сначала они пробовали лётчиков и ничего не вышло, как и у дельтапланеристов, скорости другие. Получилось только у одного, капитана Назарова, который и стал моим ведущим. В тот день мы стартовали с высоты одного километра. Выпрыгиваешь, переворачиваешься, тем более центр тяжести за спиной, освобождаешь крылья одновременно включая двигатель, которого хватало только на пятнадцать минут работы. Вполне достаточно для аварийной посадки, но недостаточно для полётов. Триста километров в час, это то что нам было позволено. Слишком большая смертность среди испытателей. Потом прибор был признан негодным и идея была забыта. Или нет?

Генерал который приезжал на приёмку топал ногами и орал на Конструктора:

— Я вам что, дурак?