Курс на СССР: Переписать жизнь заново! - Тим Волков

из которой торчала смятая пачка «Космоса» и стояла целая батарея бутылок из-под дешевого портвейна. Стены, некогда белые, пожелтели от дыма, а обои в углу отклеились, обнажая серый бетон. Где-то в глубине квартиры гудела магнитофонная запись, но ее заглушали голоса и смех.

— Похоже, полный аншлаг, — пробормотал я, протискиваясь за Серегой сквозь толпу. Кто-то толкнул меня локтем, кто-то хихикнул, проливая пиво на пол. Коридор был узкий, как горлышко бутылки, и я чувствовал себя рыбой, плывущей против течения.

Мы пробрались в зал — комнатушку метров пятнадцать, где народу было еще больше. Люди сидели чуть ли не на головах друг у друга. Но никто не возмущался. Все с молчаливым трепетом смотрели на худощавого парня лет двадцати пяти, с длинными волосами, стянутыми в тугой хвост, и в потрепанной клетчатой рубашке. Он сидел посреди зала, на табурете и пел низким, чуть хрипловатым голосом, на концовке каждой фразы чуть подвывая. Пел про серые стены за окном и огоньки маяка.

Серега протолкнул меня ближе к центру, где было чуть свободнее. Он ухмылялся, явно в своей стихии, и шепнул:

— Ну, как тебе? Это не твой «Круиз» на пласте, тут живой дух! Смотри, вон там Ленка, — он кивнул на девчонку с косичкой, которая подпевала, закрыв глаза. — Она всегда тут. Подруга Весны. А вон тот, с бородой, поэт, говорят, подпольный. Смотри, как портвейн хлещет? Стаканами!

Я кивал, но не слушал. Весна затянул новую песню — медленную, с тягучими аккордами, усыпляющую. На третьей я уже откровенно клевал носом — сказывалась усталость. Да и воздух в жаркой комнате был таким прокуренным, спертым, практически без кислорода. Еще бы, столько людей!

Возникло желание выйти на свежий воздух. Иначе и вправду усну. Не хорошо перед Весной получится. Вон он как старается!

Я вышел на лестничную площадку. Там, прислонившись к перилам, с сигаретой в руках стояла девушка. Её длинные черные волосы небрежными космами спадали на плечи. Свитер с дырками на локтях, джинсы с потертостями, на шее самодельный кулон из дерева, на руках фенечки — явно неформалка.

И тем не менее, скажу без лишнего лукавства, она была красива. В ней ощущалась какая-то первобытность, дикость и свобода, словно она — ветер.

Девушка смерила меня оценивающим взглядом, выдохнула тонкой струйкой дым.

— Тоже сбежал от шума? — спросила она.

«Приятный бархатистый голос, — невольно отметил я. — Тоже музыкант?»

— Да, жарко там, — ответил я. — Решил воздухом подышать.

— Полная ерунда.

— Прости, что? — услышав эти слова я несколько растерялся.

Девушка вновь затянулась и, после небольшой паузы, выдохнула сизый дым.

— Я говорю, концерт, полная ерунда.

— Ну… не сказал, бы что он провальный, — кивнул я. — Но в целом, твоя оценка близка к истине.

Девушка вновь посмотрела на меня, чуть более заинтересованно. А потом рассмеялась.

— А ты прикольный. Меня Метель зовут.

— Метель? — удивился я, сразу не поняв, что это такое прозвище и смутился. — Александр.

Мы пожали друг другу руки.

— Ты сегодня тоже поешь? — спросил я, кивнув в сторону квартиры, откуда доносились звуки гитары.

— Сегодня нет, но иногда бывает, — ответила Метель, затушив сигарету о перила. — А ты?

— Нет, — усмехнулся я. — Разве что только в ванной комнате.

Девушка вновь хохотнула.

— Ты забавный. Не такой, те, — она кивнула на дверь и снова уставилась на меня.

Ох, как мне знаком этот долгий изучающий взгляд ученого открывшего новый вид животных! Так смотреть могут только женщины, искренне заинтересовавшиеся лицом противоположного пола, рассматривая его с точки зрения потенциального отца для будущих детей.

— Слушай, Александр, — её голос внезапно стал очень серьёзным.— Тебе нужно отсюда уходить.

— Это еще почему?

— Потому что будут неприятности.

— У кого?

— У всех.

— О чем ты…

— Александр, не тупи, — прервала она мои возражения. — Если я сказала, что тебе нужно валить отсюда, то значит топай! И быстро-быстро… Саша.

Какая невоспитанная фифа! Даже неприятно стало. Ишь, возомнила себя…

И вдруг меня словно током ударило. В голове возникла ассоциация: 1983-й год. СССР. Квартирники. Неформалы. Облавы. Милиция. А потом такие неприятности и на работе, и на учебе, что можно сразу ставить крест на будущем — его уже не будет.

А ведь она права!

Не раздумывая, я рванулся к двери квартиры. С трудом протиснулся к Сергею, схватил его за плечо и почти выдернул его из круга друзей.

— Пора уходить, — прошептал я, стараясь не привлекать внимания. — Быстро.

Сергей удивленно моргнул.

— Ты чего? Только начали…

— Уходим! — с нажимом повторил я.

Он не стал спорить. Мы выскользнули из квартиры, оставив за собой недоумённые взгляды. Метель осталась в подъезде — продолжала стоять у стены, скрестив руки. На меня даже не взглянула.

Мы сбежали вниз по лестнице, выскочили на улицу, и холодный вечерний воздух ударил в лицо.

— Саша, да может ты объяснить, что случилось…

Но пояснять Сергею ничего не понадобилось, едва мы отошли от дома, как раздался гул машин. А потом — протяжная сирена. Из-за угла вывернула машина с мигалкой на крыше. Милиция. Сердце сжалось. Сергей остановился, глядя на меня с круглыми глазами.

— Откуда ты знал? — спросил он.

— Услышал вой сирены вдалеке, — соврал я. — Слух просто тонкий у меня.

Сергей кивнул, но в его взгляде мелькнуло сомнение. Мы отошли в тень, наблюдая, как машина остановилась у подъезда. Двери распахнулись, и из неё вышли фигуры в форме. Я представил Метель, всё ещё стоящую там, и мне стало не по себе. Она знала. Знала и не ушла. Почему?

Делая вид, что мы просто гуляем, мы бочком ушли прочь.

* * *

Следующий день, рабочий, будь он неладен, оказался полон неприятных сюрпризов. Едва я вошел в подсобку, как ко мне подскочила бледная Людмила Ивановна и прошептала:

— Тебя Сергей Николаевич к себе вызывает. Злой. Что натворил?

Я лишь пожал плечами и побрел к редактору.

«Неужели все же каким-то образом узнали, что я был вчера на квартирнике?» — размышлял я, входя в кабинет Сергея Николаевича.

Но все оказалось куда как круче.

Едва вошел, как увидел на его столе тот самый блокнот, в котором вчера писал репортаж о лже-ветеране. Как он у него оказался? Я ведь оставил его вчера на верстаке в подсобке, думал,