Зловещие топи - Виолетта Орлова

– Тогда это вовсе не тот Артур, – с жаром возразил Даниел, и попытался привстать на связанных ногах, но вместо этого лишь завалился к каменной стене, больно ударившись затылком о стеллаж с бутылями. – Что же это! – в негодовании воскликнул он. – Хоть когда-нибудь может все закончиться хорошо?!

– А что случилось с твоим другом?

– Его несправедливо осудили в Беру и отправили в исправительную колонию. Доргейм-штрассе, так, кажется она называется. Только он невиновен и не должен там находиться! – с горечью промолвил Даниел, почти воочию увидев своего друга. – Этот человек заслуживает лучшего. Почестей, признаний, славы… Хотя нет, пустое, Артур заслуживает любви. Но мне теперь кажется, что чем лучше человек, тем хуже к нему относится этот мир.

Пока он говорил, Оделян с огромным подозрением косилась на него, а когда он закончил, то задумалась, погрузившись в свои мысли. Затем она произнесла, почти с отвращением:

– Люди часто разочаровывают, ты вроде думаешь о человеке с хорошей стороны, а он при удобном случае вонзает тебе в спину кинжал.

– Так бывает, но про Артура этого сказать нельзя, – упрямо возразил Даниел, удивленно покосившись на Оделян.

– Так можно сказать про любого, – отрезала бывшая царица Доргейма.

– Зачем ты пришла? – спросил тогда Даниел, чувствуя в сердце глухое раздражение. – Ты все равно на стороне захватчиков, значит, такая же жестокая и беспринципная. Ведь ты их поддерживаешь, да? Думаешь, что можно запросто прийти в чужой дом, который хозяин возводил с таким старанием и любовью, и сказать: уходи, теперь тут живу я. Зачем полидексяне идут в Беру? Чтобы прогнать нас с дерева? Но это наш дом!

– А почему именно вы заслуживаете того, чтобы там жить? – взвилась Оделян. – Почему беруанцы считают, что можно спокойно выгонять сверху тех, кто не способен уплачивать налог? Почему исправительные колонии никогда не пустуют, ибо в столице готовы за любую провинность сослать с ветки? Почему в забытом всеми Догейме постоянно приток новых людей?!

– Доргейме? – встрепенулся Даниел. – Что тебе известно про Доргейм? Я уже говорил, именно туда сослали моего друга…

Оделян замерла как кобра перед прыжком, ибо уже поняла, что наговорила лишнего. Не должна была она упоминать забытый всеми край болот и топей. Однако пленный юноша вывел ее из себя. Она пришла справиться о его судьбе и облегчить страдания, а он разговаривает так, словно даже не испытывает никакой благодарности, а только раздражение.

Оделян вспомнила о том, что является хозяйкой, а остальные должны ей подчиняться, а тут, скажите пожалуйста! жалкий пленный беруанец, который не хочет проявить хоть толику уважения!

– Сегодня тебя будет допрашивать хатуг Кэнт. О том, куда летел, почему скрыл своих спутников, а также о том, где главный вход на дерево, о местоположении которого знает лишь коренной беруанец. И лучше бы тебе говорить правду! – жестко сказала Оделян и порывисто встала. – А если будешь молчать, то допрашивать будут твоих друзей. Или всех вместе.

Даниел вскинул голову, а ноздри его самолюбиво затрепыхались, как у норовистого коня.

– Вот и проваливай. Тоже мне, спасительница нашлась. Лучше бы ты не вмешивалась тогда, когда полидексянский бугай у меня перед носом саблей махал, хотя бы я умер без лишних мучений.

Оделян, уже подходя к лестнице, обернулась и, холодно сверкнув глазами, сказала:

– Ты и так умрешь без лишних мучений, Даниел. Если будешь говорить правду.

С этими словами она ушла, оставив бедного юношу мучиться от безызвестности и ожидания скорой развязки. Сперва Даниел не боялся, ибо был чрезмерно взбешен. Но вот гнев его поутих, раздражение на девчонку прошло, а вместе с этим к горлу волной подступил душераздирающий страх. Нет, право, ожидание казни куда страшнее ее непосредственного осуществления. Впрочем, наш разум всегда делает вещи ужаснее, чем они есть на самом деле, но разве от этого легче?

Тоскливым взглядом Даниел смотрел на лестницу из погреба и дверь, представляющую собой тяжелую гранитную плиту, как в склепе, а тело его периодически охватывала болезненная дрожь. Его в какой-то момент даже посетила малодушная мысль о том, что зря он прогнал Оделян, надо было попробовать как-то с ней договориться, может, она смогла бы ему помочь. С другой стороны, какой помощи ждать от захватчиков? Но все же непонятно, она просто так упомянула Доргейм, или была как-то связана с этим местом? Даниел не знал.

Прошло еще немало времени, прежде чем он предстал перед своим кошмаром во плоти – но сначала его, полуживого от страха, грубыми пинками погнали наверх и завели в какой-то покосившийся от старости домик. Все произошло так стремительно, что Даниел даже не смог оценить, как далеко он находится от спасительного особнячка, где жила Тэнка. Молниеносно протащив пленника по бревенчатому коридору, полидексянский вояка рывком бросил его на пол, да так, что бедняга сильно ушибся головой.

Превозмогая боль, Даниел приподнял голову от пола и с надеждой устремил свой взор в открытое окно, от которого по помещению растекалась стужа. Вот бы взять и выпрыгнуть из него на свободу… Но нет, отсюда ему не уйти. Поняв только это, отважный сын академиков с деланным безразличием огляделся по сторонам.

Довольно унылая атмосфера царила в доме; это было видно и по просиженному серому стулу, и по обшарпанному столу с толстенным слоем пыли. За ним, кстати, сидел Кэнт и мирно пил липовый чай; по мере того как громила подносил чашку к губам, мышцы его напрягались и рука, удерживающая чашку, увеличивалась, наверное, раза в два. Хотя, может, так только показалось испуганному до полусмерти Даниелу, который мрачным взглядом следил за траекторией движения этой чашки. На стол, к толстым губам, и в обратном порядке.

– Сильно ударился? – мирно поинтересовался полидексянин, с любопытством уставившись на пленника.

– Сильно, – с какой-то прорвавшейся ноткой жалобы проговорил Даниел, впрочем, тут же устыдившись, что выказал так явно свои эмоции.

– Прости уж, деловому этикету мы не обучены, – со смешком сказал Кэнт. – Хочешь чаю?

Даниел яростно помотал головой и тут же скривился от боли в виске. Непонятно, почему мерзавец взял с ним такой любезный тон? Правила игры поменялись?

Кэнт улыбнулся, словно распознав его мысли, и сказал:

– Славно, что мы обнаружили беруанцев вдали от столицы. Вы будете нашим козырем. Однако хатуг-хан полагает, что вас слишком мало, чтобы вы действительно принесли пользу общему делу.

– Хатуг-хан – это военачальник полидексян? – вежливо поинтересовался Даниел, вспомнив, что когда-то он любил историю. Кэнт благосклонно кивнул своей желтой головой и степенно отпил чай.

– Военный вождь и высший представитель родовой знати, – охотно пояснил он. – Так вот, мудрейший хатуг-хан