Эпифания Длинного Солнца - Джин Родман Вулф

– А пепла в воздухе как будто сделалось меньше, – заметила она.

– Ясное дело, твое превосходительство: меньше народу в нем топчется, – кивнув, подтвердил Шихта.

– Пожалуй, да. Те жуткие твари, сопротивляясь, поднимали целые тучи.

С этими словами она вновь ткнула Зубра иглострелом, да с такой силой, что Зубр заскулил.

– И этот вдобавок… Устала я, Зубр. Смерть как устала. Спала на полу, а сколько лиг прошла пешим ходом… и порой забываю, что уже сказала, а что только хотела сказать. Сию минуту ты думал выхватить у меня иглострел.

Шихта резко, сухо, металлически хмыкнул.

– Не сомневаюсь, мог бы. Не сомневаюсь, сможешь. Отнять оружие у обессилевшей женщины куда меньше тебя, и к тому же стоящей так близко, что ее иглострел – вот он, протяни только руку, дело несложное. Хоть для тебя, хоть для любого другого.

Ответа не последовало.

– Ну а если не собираешься пробовать, подними-ка руки. Не то испугаюсь любого движения и нажму на спуск.

Зубр медленно поднял руки над головой.

– Действительно, Аюнтамьенто ты, как и говоришь, не служил. А известно ли тебе, Зубр, что я разговаривала с советником Потто?

Зубр покачал головой.

– А я разговаривала и с ним, и с Пауком, служившим Аюнтамьенто, а при возможности готовым продолжить службу. И с множеством стражников – в особенности с генералиссимо Оозиком, служившим Аюнтамьенто многие годы. А также допрашивала пленных. Так вот: в каждом – в каждом из них нашлась хоть искорка доброты. Хуже всех, на мой взгляд, оказался советник Потто, но даже советника Потто нельзя назвать абсолютно злым.

– Как насчет генералиссимы и того, оставшегося био? – донесся из желоба голос Грифеля.

Майтера Мята, отступив назад, поманила Зубра под проем желоба.

– Предупреждаю честно, Зубр: я должна обнаружить в тебе нечто хорошее. В самом ближайшем времени.

Улыбка Зубра показалась ей жалкой и в то же время пугающей.

– Так ты позволишь мне выбраться, сударыня? Наверх отпустишь?

– Обращайся ко мне «майтера»!

– М-майтера… майтера, вишь, я-то думал, что выбрался… только т-т-там оказалась попросту яма… попросту яма, лохмать ее, а потом мы назад побежали и влипли вместе с тем стариком…

Шихта ухватил его за лодыжки и поднял к проему.

– Твое превосходительство, у этого на ногах нет язв, как у того, другого. Может, ты тоже заметила?

Майтера Мята машинально кивнула, не сводя глаз с иглострела.

– Когда подниму его, твое превосходительство, надо будет хоть пеплом, что ли, руки оттереть, – продолжил Шихта, несколько бесцеремонно сунув Зубра головою в проем. – А то гной на ладонях, твое превосходительство… непорядок.

– Несомненно, другого время от времени хватали за ноги эти звери, – рассеянно откликнулась майтера Мята. – Возможно, те самые, которых, по словам нашего кальда, перестрелял патера Наковальня.

«В таком случае Сохатый и Зубр вполне могли встречаться с Чистиком. Надо бы не забыть расспросить их о нем… да, а Зубра не убивать раньше времени».

– Твое превосходительство остается здесь?

– Да, до тех пор, пока рядовой Сланец не спустит ремни с петлей. Ступай, Шихта. Думаю, тебя готовы принять в любую минуту.

С предохранителя иглострел, как и было сказано Зубру, снят… Сделалась ли она лучше, поскольку сказала правду, или, наоборот, хуже, так как практически решилась застрелить Зубра?

Опустив иглострел в один из больших боковых карманов изорванного, перепачканного облачения, майтера Мята проводила взглядом исчезающего в проеме Шихту и опустилась на груду пепла, дожидаться спущенного Сланцем ремня либо тех тварей, которых Сланец называл богами, а Сохатый – бульками.

Бизон опустил на тарелку нетронутую фазанью ножку.

– По две карточки каждому, кальд?

Шелк кивнул, не сводя глаз с Мукор.

– Да, полковник, только я не собирался сообщать тебе об этом сегодня. Точнее сказать, не планировал принимать решение до утра.

– Предлагаю… – начала было Саба.

– Но если Мукор удастся отыскать мантейон, куда та, кого я разыскиваю, несет жертву, завтра я буду крайне занят. Кроме того, объявить обо всем сейчас, в присутствии генералиссимо Оозика и генералиссимы Сийюф, даже лучше. Завтра мы распустим добровольцев по домам, вручив каждому кредитное письмо в фиск на получение двух карточек.

– Кальд… – Оозик, перегнувшись через пустующее кресло майтеры Мяты, тронул Шелка за локоть. – За день мы у них даже оружие изъять не успеем.

Шелк отрицательно покачал головой.

– Изымать ничего не будем. Кто что взял с бою, пусть оставляют себе. Отныне оружие принадлежит им.

Саба бросила взгляд на Сийюф, но Сийюф промолчала.

– Неслыханно, – не дождавшись ответа командующей, заговорила Саба. – Это же… сумасбродство. Безумие чистой воды.

– Точно, патера, – встретившись взглядом с Шелком, подтвердила Синель. – Блажь это, как есть блажь.

Повысив голос, Шелк обратился к майтере Мрамор в дальнем конце стола:

– Недавно ты, майтера, сказала мне нечто очень и очень для меня важное, а твои суждения я, сама знаешь, ценю превыше чьих бы то ни было. Не повторишь ли ты сказанное для всех?

– Не могу, патера. Не помню, о чем шла речь.

– А отчего б тебе, отрок, не оставить им только мечи? – предложил Меченос.

– Ну уж их-то я тем более забрать не смогу. Мечи и прочее изначально принадлежали им. Синель, ты согласна, что мне не стоит так поступать. Отчего?

– Да оттого, что девяносто процентов из них – мужчины! – взорвалась Саба. – Расхлябанное, неуравновешенное мужичье!

– Поубивают они друг дружку, патера, – добавила Синель.

– Разумеется, как и всегда, – откликнулся Шелк и повернулся к Сийюф. – Мой мантейон находится в так называемом Квартале Солнечной Улицы. Тут следует объяснить, что квартал означает отнюдь не четверть: кварталов в Вироне гораздо больше четырех. У нас кварталом называется всего-навсего область, обслуживаемая мантейоном.

Если Сийюф и склонила голову, кивок ее оказался совершенно неразличимым для глаза.

– Пятьдесят тысяч человек, кальд Шелк? И все с пулевыми ружьями?

– Определенно, их куда больше пятидесяти тысяч, однако пулевые ружья есть не у всех. Думаю, как раз тысяч у пятидесяти с небольшим.

Вопросов более не последовало.

– Жизнь в нашем квартале довольно жестока, – продолжал Шелк. – Большинство авгуров сочли бы его худшим в городе. Вдобавок он примыкает к Орилье – к опустевшему, как у нас говорится, кварталу, то есть к кварталу без мантейона. Однако кое-кто из жителей Орильи посещает наш мантейон, а кое-кто из нашего квартала, в свою очередь, навещает Орилью, дабы по дешевке разжиться краденым… но речь не об этом. Редкая неделя в наших краях обходится без убийства-другого, а зачастую их насчитывается и по три, и по четыре. Уж если человек решил с кем-то покончить, будь уверена, он своего добьется. Есть у него пулевое ружье либо иглострел – воспользуется обязательно, но за неимением таковых пустит в ход кинжал, или меч, или саблю… или мотыгу, топор… да хоть полено! А человек рослый, сильный, – прибавил он, вспомнив Чистика, – попросту свалит слабого наземь ударом кулака и насмерть забьет ногами. На то же самое, очевидно, способна и группа людей. Один пример я наблюдал лично: дюжина женщин расправилась с человеком, учинившим насилие над маленькой девочкой,