Катали мы ваше солнце - Евгений Юрьевич Лукин

– Почему?

– Устранять – устраняет, а прямого вреда никогда не причинит. И все довольны…

Я прижал ледяную бутылочку к правому виску, пытаясь унять внезапно возникшее в нём болезненное биение.

– У него что… такие связи? – тупо спросил я.

На актёрски благообразном лице Петра обозначилась саркастическая гримаска.

– Я ведь предупредил уже, – утомлённо напомнил он. – Рациональных объяснений нет. Проверено.

– Кем?

– Мной.

– Позволь! – спохватился я. – А если просто пожаловаться? Ну не на кого-то, а вообще… Ну там денег нет, долги, вот-вот уволят, жена на развод подала…

– Бесполезно.

– Проверял?

– Проверял. Кстати, бутылку верни…

На всякий случай я завинтил пробку потуже. И правильно. Потому что не докинул. Пришлось встать, поднять с пола и передать из рук в руки.

* * *

– Ленк! Ты тайны хранить умеешь?

Она повернула ко мне раздвинутое улыбкой лицо:

– А как же! Я ж бухгалтер!

Ага, бухгалтер… Если бы бухгалтеры всегда умели хранить тайны, их бы и под суд не отдавали.

Мы сидели в так называемой чайной и, как несложно догадаться, пили чай. Чайная – столик и три стула в углу холла на втором этаже. На рабочих местах нам это дело запрещают.

– Н-ню? – подбодрила она меня. – И что за тайна?

Я рассказал.

Ленка слушала с изумлением, потом не выдержала – расхохоталась и долго не могла остановиться. Из открытого кабинета напротив к нам немедленно устремился сотрудник с жаждущим лицом:

– Что?.. Анекдот?..

Смешливая бухгалтерша замахала на него ладошкой.

– Нет… нет… – в восторге стонала она. – Отстань! У нас тут интим…

С огромным сомнением он присмотрелся к ней, ко мне – и, недоверчиво хмыкнув, вернулся на место службы.

Ленка утёрла слёзы.

– Глебушка, ты прелесть! – объявила она. – Вы сколько уже в одном кабинете сидите?

– С Петей? Да скоро месяц…

– И ты до сих пор не понял, кто он такой?

– А кто он такой?

– Хулиган! Приколист! Он же из театра к нам пришёл!

– Из филармонии…

– Какая разница! Их же там всех хлебом не корми – дай кого-нибудь разыграть…

– Что-то больно сложно для прикола… – усомнился я.

– Чего тут сложного? Я ещё неделю назад знала, что жабочку нашу в Управление культуры забирают! И он знал! Все знали, кроме тебя…

– Так! – сказал я, решительно включая чайник. – Давай-ка ещё пакетик на двоих…

Пока заваривал чай и сыпал сахар, попытался привести мысли в порядок. Однако с Ленкой такой номер не пройдёт – больно уж говорлива.

– Я ж его первый раз на корпоративе увидела! Фу-ты ну-ты, белый пиджак приталенный… Эх, думаю, ничего себе сотрудничка взяли! А тут песню включили, «Джулия» называется, она мне ещё в детстве нравилась… Хотите (это он мне говорит) переведу? А вы, говорю, английский знаете? Как русский, говорит. Ну, переведите… А там поют: «Джулия…» Он переводит: «Жулики…» Я глазами луп-луп, а у него морда серьёзная-серьёзная… Там опять поют: «Джулия…» Он опять переводит: «Жулики…» А дальше быстро-быстро запели. Он прислушался – и мне вроде как по секрету: «Это они сговариваются…»

– Стоп! – прервал я. – А как же старичок?

– Старичок! – всхохотнула она. – Если у него такой старичок под боком, что ж он старичку на Чубайса не нажаловался?

Я задумался. А и впрямь…

– А с самолётом этим угнанным!..

– С каким ещё самолётом?

– Да лет шесть назад лайнер угнать пытались, а пассажиры на террористов кинулись и всех повязали… Не помнишь, что ли?

Я напряг память. Что-то вроде всплывало, но смутно-смутно.

– Так вот Петенька наш этим рейсом летел!

– И что?

– Взял и шепнул соседям, будто их на скрытую камеру снимают. Программа «Розыгрыш»… Ну, те разозлились – и…

– Погоди-погоди… – забормотал я. – А откуда это всё тебе известно?

– Он сам сказал!

Осеклась. Уставились друг на друга. Опомнились не сразу.

– Вот гад!.. – ошеломлённо выговорила она. – Вот гад!..

* * *

– А почему ты ему на Чубайса не нажаловался?

Мы снова сидели друг против друга за своими столами.

Он вздёрнул бровь и почесал её с несколько озадаченным видом.

– Как это не нажаловался? Именно что нажаловался… Да вот сразу когда веерные отключения начались…

– И что?

– А то сам не знаешь! Сняли с энергетики – теперь нанотехнологиями заведует…

Я не верил ему ни на грош, но решил игру поддержать:

– Хорошо! Рациональных объяснений, ты говоришь, нет. А как насчёт иррациональных?

– В смысле?

– Мистических! Сидит на лавочке добрый Боженька, желания исполняет…

Пётр усмехнулся:

– Эк тебя занесло!..

– Но исполняет же! По твоим словам…

– Случается… – согласился он. – А самому-то зачем на лавочке сидеть? На это Ростислав Игнатьич есть.

– Стукач Господень?

– Нет. Стукачи скорее мы. А он…

– Опер?

– Н-ну… – озадачился Пётр.

– Он верующий вообще?

– Вот чего не знаю! Наверное…

Нет, не расколешь. Морда – серьёзная-серьёзная. Всё продумал, надо полагать… Попробуем зайти с другого конца.

– Ладно! – сказал я. – Ты лучше вот мне что объясни: как же тебя из филармонии-то попёрли? При такой поддержке…

– Потому и попёрли, – неохотно ответил он. – Свято место пусто не бывает. Трёх директоров сменил…

– Ты?!

– Я… И каждый, представь, оказывался хуже прежнего. Ну на четвёртого я уже ябедничать не стал – вижу: бесполезно… А ты думаешь, перевели нашу поганку с повышением – и никто тебе её тут не заменит? Раскатал губёнки! Вот попомни мои слова: затоскуешь ещё по ней…

И я опять поймал себя на том, что не понимаю: всерьёз мы говорим или как?

– То есть стучать ему на высшее руководство…

– Кому «ему»?

– Н-ну… Ростиславу Игнатьичу…

– Даже не вздумай!.. – страшно понизив голос, перебил меня Пётр. – Хватит нам девяносто первого…

Тут я даже не воззрился на него и не уставился – я вытаращился:

– Ты что… и на Горбачёва стукнул?

– Не помню, – сокрушённо признался он. – Понимаешь, я ж тогда ещё не сообразил, в чём дело-то… Да и какая разница? На него ж все тогда бухтели перед путчем – на Горбачёва… Кто-нибудь да стукнул! Не один – другой, не другой – третий…

* * *

Какой конферанс? Какая редактура? С такими способностями – и прозябать у нас в «Издательстве»? Да подайся он в аферисты – глядишь, получился бы из него новый Остап-Сулейман-Берта-Мария Бендер-бей! Хотя, помнится, Остапу Ибрагимовичу тоже пришлось в конце концов переквалифицироваться в управдомы…

В задумчивости я выцедил стакан прохладного сладковатого кваса и оглядел скверик, высматривая старичка на скамейке. Ростислав Игнатьич восседал на прежнем месте в прежней позе. Такое ощущение, что сначала его там посадили, а потом уже возвели вокруг сквер, город, Вселенную…

А Петенька, как совершенно справедливо выразилась бухгалтерша