Геммы: комплект из 2 книг - Анна Коэн

Виден твой путь сквозь все судьбы невзгоды,

Смело вперед, друзья пойдут с тобой.

Дуся безупречно следовала за мелодией, раз за разом извлекая из струн красочные переливы. Люди перед сценой одобрительно улыбались и обменивались короткими фразами, кивая друг другу. На сцену легло первое перо.

У сцены показалась и зеленокожая Анфиса из Скафоса. Послушала, сморщила крохотный, непохожий на человеческий нос и тут же удалилась, а с ней и часть слушателей. Но Илай решил сейчас не думать о ней. Его переполнял восторг и чувство, будто он находится там, где должен, и делает то, для чего родился.

Выдав на пару с Дусей череду мелодичных пассажей, он перешел к следующему куплету:

В яркой гридне, в темной зале кружку осуши до дна,

Вспомни сутки без печали, вспомни пять ночей без сна.

Были страхи и сомненья, было и порой смешно,

Знай, мы все преодолеем, если заодно.

Радостным будь, какие наши годы,

Не остановят вьюга и гроза.

Виден наш путь сквозь все судьбы невзгоды,

Смело смотри, не подведут глаза.

Больше всех выступлению радовался полненький, как сырный колобок, господин с роскошными бакенбардами и при эполетах. Он зажмурился и прищелкивал пальцами, будто ничего лучше не слышал. Господин положил на подмостки еще одно перо.

Когда песня закончилась, зрители стали аплодировать и просить исполнить что-нибудь еще. Илай слегка растерялся – других песен он не готовил. У сцены появился Калеб. Янтарь тут же склонился к приставу.

– Вы привлекли слишком много внимания, но лучше оставайтесь здесь и присматривайте за Горлицей.

– Что мне петь-то? – уточнил Илай.

– Теперь уж что хочешь, – дозволил Калеб и хотел было отступить, но дорогу ему заступил пухлый господин.

– А, так вы их патрон? Отставной штабс-капитан Зыкин к вашим услугам. Хочу немедленно выкупить контракты этих двоих!

Калеб не колебался ни секунды:

– Непременно, но позже.

Однако штабс-капитан не отставал, и от подмостков они ушли вместе.

Илай выпрямился. Нехорошо заставлять публику ждать так долго. Он широко улыбнулся и помахал слушателям рукой. Янтарь и не представлял, как славно видеть обращенные к нему лица – без опаски, без подозрения, лишь с простой радостью, какую дарит музыка.

И он начал играть все, что приходило в голову. Песню, что подарил когда-то Парису. Куплет про отца, забракованный ранее Калебом. Те господа, что больше походили на уездных, чем на столичных, даже смеялись. Затем исполнял какие-то куплеты, что он мельком слышал в трактирах, додумывая их на ходу. Дуся без заминки следовала за его голосом, так легко, будто все свои триста лет только и делала, что дергала за струны.

На пятой по счету песне связки начали побаливать, будто он натрудил мышцу. Так что Илай вовсе не расстроился, когда распорядитель попросил их с Дусей освободить подмостки для других искусников. Публика же не хотела их отпускать. Янтарь, как мог, раскланялся и собрал еще один урожай оваций и цветных перьев. Его распирало изнутри – то ли от ускоренного сердцебиения, то ли от гордости.

– Эксперимэнтальный музыкальный дуэт «Бочка» из Вотры, – объявил распорядитель чопорно. – Прошу любить и жаловать Козьму Бондаря на вокале и Эгорку Башмачника на аккомпанэмэнте!

Козьма Бондарь в первую же секунду появления сделал то, что не удалось Илаю, – он грохнулся. Причем с таким шумом, что казалось, он переломал себе кости, однако обошлось.

– Все нормально! – провозгласил он, поднимаясь на ноги.

Зрители начали посмеиваться, прикрываясь веерами. Но хихикали они недолго. Потому что Бондарь подошел к самому краю и как был, согнувшись в три погибели, начал… Честно говоря, Илай бы не назвал это пением. Он вовсе не знал, какое определение можно дать рифмованным строчкам, что вырывались изо рта столичного дурнопьяна. Как они это назвали? «Читать речуги»? Егорка, точно опомнившись, приложил смычок к пиле и стал возить им по гибкому куску железа, извлекая монотонные завывающие звуки. Время от времени он выкрикивал отдельные слова, которые тем не менее сочетались с речугой. Вместе все это звучало настолько отталкивающе, что слушать было невозможно. Зал ошеломленно безмолвствовал.

Но тут из толпы выплыла Анфиса. Она смотрела на Козьму, будто он был первым красавцем и героем одновременно. Илаю подумалось, что так смотрит страстно влюбленная женщина. Зеленые щеки чуть потемнели, маленький рот приоткрылся, а глаза замерцали нездешним огнем. Ее волосы словно бы зажили собственной жизнью и потянулись к дурнопьяну. «Даже если это так, я не удивлюсь, – мельком подумал Илай. – Мало ли мы повидали». А Козьма в свою очередь будто читал только для Анфисы.

Илай выудил из-за пазухи свой блокнот и, зажав лютню под мышкой, принялся судорожно записывать текст, чтобы не забыть. Выкрики Егорки он меленько писал строчкой выше.

Вот что получилось:

«Я – грязный (грязный), ты заразная,

если глаза прищурить, мы не разные.

Ты плесень, я – опасный (четкий),

Весь ряженый, раскочевряженный.

Убери руки (убери), обыватель!

Ты не приятель, брат, ты – неприятель (скуда).

От любого прихода – оприходую,

любому писарю в рожу напысаю.

Я – грязный (грязный), ты гнойная,

Я не спокойный, я – успокоенный.

Ты каракатица, губы яркие,

Я корова, а ты будешь дояркою;

Ты не красивая, ты – прекрасная,

Я тоже заразный, мы уже не разные».

– Отставить фиксировать бред, – отрезал Калеб, вновь подкравшийся со спины.

– Так это для дела! – вполголоса начал оправдываться Янтарь и кивнул на странную парочку. – Она явно его заприметила.

Пристав дернул щекой и еще тише приказал следовать за Анфисой, как только та отойдет от подмостков. А затем бесшумно исчез.

Через пару минут экспериментальный дуэт «Бочка» закончил свое феерическое выступление.

В повисшей тишине раздались одинокие хлопки Анфисы из Скафоса и звонкие выкрики «браво!». Сбросив оцепенение, поклонники разделили ее восторг. По крайней мере, внешне.

– Это я и называю настоящим авангардом! – вещала она, не сводя взгляда с Бондаря, который едва ли не ползком спускался с подмостков. – Кто не ценит, попросту не разбирается в современном искусстве!

Подпевалы согласно гудели.

– Дуся, будь готова преследовать подозреваемую, – шепнул ей Илай, и голем коротко кивнула.

Янтарь проследил, как зеленокожая – почти наверняка демоница! – плавно продвигается к своей будущей жертве, и приготовился прицепиться к ним клещом. Вот-вот операция должна перейти в активную фазу, и неизвестно, чем это все обернется.

Он бросил было взгляд на Рину, по-прежнему занятую росписью местных модниц, но вдруг перед ним как из-под земли возник отставной штабс-капитан Зыкин.

– Вот вы где! А я вашего патрона все выловить не могу, такой шустрый! – отдувался Зыкин. – Давайте хоть с вами сперва сговоримся. У меня поместье недалеко, могу вас сразу увезти. Экипаж уже заложен.

Илай открыл рот, чтобы как-то возразить, но штабс-капитан поднял палец:

– Ежели девица переживает, не волнуйтесь – похлопочу, и вас быстренько обвенчают, будет двойной контракт!

– А мне уже нравится такое предложение, – протянула Дуся с улыбочкой. – Продолжайте, господин Зыкин.

– Евдокия, – процедил Илай в сторону, – издеваешься?!

Штабс-капитана как прорвало. Он зачастил о том, как хорошо, как привольно у него живется. Баня, охота, вальдшнепы, гости каждый месяц. Поведал он и о том, как в его роте все солдаты пели, и о том, как держал он при себе балалаечника, да только тот умер от старости.

– Я ж такой человек, я без музыки не могу! Мне надо, чтобы под ухом пурурум да пурурум. – Несмотря на комплекцию, Зыкин не отставал от Илая, как бы тот ни пытался утащить Дусю подальше от назойливого покупателя. – Хотите, отдельную избу выделю, хотите – со мной столуйтесь, только играйте!

Им едва удалось оторваться.

Илай в отчаянии огляделся. Анфисы уже нигде не было видно, как в воздухе растаяла. Зато он заметил Егорку – тот неспешной походкой направлялся на выход из шатра. Янтарь, едва не волоча Дусю, поспешил к нему.

– Где Бондарь?! – выдохнул он.

– Козьма-то? – удивился Егорка. –