Геммы: комплект из 2 книг - Анна Коэн

с самыми игривыми вырезами там, где никто не просил. Народ прогуливался мимо, но некоторые останавливались и тихо обсуждали выступление, прикрывая напудренные лица веерами. Кто-то положил к ногам артистки пушистое, прихотливо окрашенное перо.

Калеб достал из-за пазухи такое же, но другого цвета.

– Знак одобрения и одновременно предложение контракта, – пояснил он. – Если вам будут давать такие, не отказывайтесь, это может вызвать подозрение.

Катерина указала в сторону, где был незанятый столик.

– Я размещусь там.

Она подхватила увесистый на вид мешок и направилась к месту. На поверхности стола быстро выстроились круглое зеркало на ножке, с дюжину разномастных баночек, какие-то губки, пуховки и пушистые кисти. Рина приступила к росписи собственных, открытых до локтей рук, одновременно демонстрируя свое искусство. Не прошло и пяти минут, как к ней потянулись заинтригованные дамы.

– О, так вы и полностью разрисовать можете? Хотела бы я, чтоб меня раскрасили, как Анфису из Скафоса! – болтали они. – Уверена, так будет ужасно модно в этом сезоне.

– Осмотрюсь-ка я, – объявила Диана, встала на руки и пошла, ловко лавируя между гостей.

Арфистку сменил на сцене дудочник со свирелью, но играл он до того фальшиво, что его быстро попросили оттуда, пока он не навредил слуху гостей. Его место заняли две танцовщицы в таких громоздких костюмах, что те, казалось, мешали им двигаться. Чем они особо и не увлекались – только прохаживались вдоль края подмостков и замирали в причудливых позах. Но и у такого представления нашлись поклонники.

Калеб скомандовал Илаю и Дусе найти распорядителя и тоже отметиться для выступления – пока ничем нельзя выделяться. Сам пристав отправился в разведку следом за Дианой.

Оказавшись посреди толпы только вдвоем с Дусей, Илай внезапно осознал, что люди вокруг смотрят на него как-то иначе, чем когда-либо прежде. С симпатией, что ли. Он пригладил волосы ладонью. Может, его красные штаны не такие уж и дурацкие, как ему показалось сначала?

– После покрасуешься. – Дуся потянула его вперед, туда, где толпились люди в ярких костюмах для выступления.

Узнав очередность и вписавшись в нее, Илай начал пробираться обратно, чтобы наблюдать за сценой, но тут ему на глаза попалось знакомое лицо. Причем настолько, что он сначала поморгал, чтобы убедиться, что ему не чудится.

– Егорка! Коновалов!

Тот резко повернулся на голос и вылупился.

– Здорово, церковный, – ухмыльнулся полицейский соглядатай. – Что с глазами? С трудом признал… И это, Егорка Башмачник я, кричи потише, всю легенду мне сломаешь.

«Как и я свою», – подумал Илай и покрутил головой, но Калеба нигде поблизости не обнаружил.

– Извини. Отойдем?

Егорка покивал и указал куда-то в сторону, где громоздились пухлые тряпичные тюки, на которых отдыхали в ожидании своей очереди искусники. Тут стоял такой гул, что их бы ни за что не подслушали.

– Куда? – спохватилась Дуся.

– Да я на минутку, – взмолился Илай. Ему было жизненно необходимо задать пару вопросов.

– Счастлив познакомиться, сударыня! – тут же начал расшаркиваться Егорка. И обратился к Илаю, понизив голос: – Ух какая! Твоя зазноба?

Илай потер шею и подтянул на плече лютню. Неловко вышло.

– Да это для дела…

– Зря, – заявил Коновалов, он же Башмачник. – Клювом прощелкаешь, и уведут.

Янтарь невольно покосился в сторону столика Катерины Андреевны, но ту совсем не было видно за окружившими ее дамами.

В шатре царила праздничная атмосфера: играла музыка, гости прогуливались под руку и улыбались всем встречным. Даже не верилось, что здесь может произойти нечто плохое. Илай посмотрел на сцену, где выступал струнный квартет. Их внимательно слушали.

«Эти же люди услышат песню, которую я сам сочинил!» – понял он, и в груди что-то затрепетало, точно в предвкушении.

– А ты здесь по службе? – очень тихо обратился к Егорке Илай.

– Как обычно, – одними губами ответил тот, рыская глазами из стороны в сторону. – Сам знаешь, за кем приглядываю. Считай, прямо из «Лужи» сюда прибыл. Друг мой, дурнопьян местный, попросил помочь – нравится ему, когда мы вдвоем выступаем.

– Друг?

Егорка указал на развалившегося на тюках мужика. Вид у того был странный: сам всклокоченный, опухший, хоть и довольно молодой, а одет в пошитый из дорогой ткани камзол и белую блузу, развязанную на волосатой груди.

– Он вроде как поет, а я играю, – пояснил соглядатай, демонстрируя смычок и пилу. Певец же опрокинул себе в рот бутылку крепленого вина и громко забулькал.

Егорка чуть нахмурился:

– Эй, Козьма! Ты речуги-то свои читать сможешь?

Козьма посмотрел на него мутными темными глазами:

– Для того и пью.

Башмачник махнул рукой и снова обратился к Илаю:

– А вы чего на юбилей к Петру Архипычу не приехали? Совсем зазнались в своей гвардии?

– Да мы далеко были, аж в Далени. Ты скажи лучше, как там Норма, как Лес? Или… они тоже здесь?

Увидеть сестру и брата было бы как радостно, так и опасно для дела.

– Какой там! Сами все время в разъездах, в управлении их шиш поймаешь, – качнул соглядатай головой.

Чтобы не вызывать подозрений, Илай с Дусей вернулись к подмосткам. На них экзотического вида девица танцевала в обнимку с толстой белой змеей наподобие маленького полоза. Танцовщица старалась, змея – не очень, но их все равно забросали перьями напористые господа, предлагая немедленно выкупить контракт. Тут в толпе зрителей Илай заметил необычную фигуру. Слишком тонкую в талии, слишком глазастую, слишком зеленую кожей… Впрочем, никого из ее окружения такая радикальная окраска не смущала. Волосы незнакомки волнами спадали до середины бедра, меняя цвет с ярко-желтого до почти красного на концах прядей, в которых виднелись хрустальные подвески-капли. На сцену диковинная барышня смотрела с оценивающим прищуром.

– Ты глянь на нее, – шепнула Диана, оказавшись рядом и поднявшись с рук на ноги. – Муза-медуза, точь-в-точь как на портрете в мастерской Анатолия. Я за ней уж сколько хожу.

– И что она? – отозвался Илай, придвигая к сестре ухо. Неслышный голос был бы куда удобнее, но Диана его терпеть не могла.

– Некая Анфиса из Скафоса, – начала сестра. – Якобы богатая иностранка, которая лучше всех разбирается в искусстве и ценах на него. Те прилипалы ходят за ней хвостом. Если кого из выступающих одобрит – того сразу покупают, но чаще она ругает. Все-то ей пошло и банально, – явно передразнивая, протянула Диана.

Словно в подтверждение ее слов, Анфиса не стала досматривать выступление гармониста с шутливыми народными куплетами и отошла, а вместе с ней часть зрителей, как клин диких гусей за вожаком.

– Отставить обсуждение!

Калеб подкрался так незаметно и гаркнул так тихо, что Илай шарахнулся в сторону, едва не уронив лютню.

– Попрыгунья, наблюдаем за подозреваемой на расстоянии, не упускаем из виду. Я с запада, ты с востока. Лай Лалай и…

– Лайла Лай, – подсказала Дуся.

– Да, вы оба – держитесь сцены и наблюдайте отсюда.

С этими словами обер-офицер заскользил прочь и быстро смешался с толпой. Что ж, при такой маскировке, как у них сейчас, это должно быть совсем несложно. Диана, крякнув, колесом пошла в противоположную сторону. На ее смешном костюме тут и там виднелись прицепленные пушистые перья-предложения.

Тут к ним протолкался краснолицый распорядитель:

– «Ла-ла-ландия»? Бегом, ваш выход!

Илай так заволновался, что даже не стал его исправлять. Как и Дуся, которую не то что выступление, не трогало почти ничего из происходящего. Она легко взбежала по ступеням подмостков, а Илай, заглядевшись на зрителей – много ли их, мало ли, – едва не растянулся, запнувшись. К счастью, его досадного промаха никто не заметил.

Он встал рядом с Дусей, держащей громадные гусли так, будто они ничего не весили, и прочистил горло. «Эх, следовало мне распеться, пока было время», – подумал он, но отступать было поздно. Господа выжидательно наблюдали за новой парой искусников.

«Они же… смотрят мне прямо в глаза!» – вдруг осознал Янтарь, и в груди разлилось нежданное тепло. Он и не замечал раньше, но обычно миряне, увидев глаза геммов, тут же отводили взор. Но не теперь.

Илай перехватил лютню поудобнее, взял несколько аккордов. И запел:

Бесконечная дорога натянулась вдаль струной,

Приключений будет много и немало за спиной.

Встретишь доблестных, но нищих, благородных, но воров,

А когда ее не ищешь, ты найдешь любовь.

Радостным будь, какие наши годы,

Не унывай, коль мгла и ветра