Геммы: комплект из 2 книг - Анна Коэн

за руки и закружила по комнате. Он только сейчас заметил, как забавно они смотрелись рядом – Диана, ростом в два аршина три вершка, и Рина, что была выше Илая на целую пядь. Оттого, стоя рядом, он смотрел прямиком на ее коралловые губы.

– Я уж думала, не придете! – воскликнула Малахит. – Неужто с письмом Диаманта и сюда пускают? Илай, ты их позвал?

Он покачал головой и отвернулся.

– Значит, Катя сама догадалась. Давай я тебе все-все расскажу…

Пока Диана излагала Рине детали грядущей операции, к Янтарю подошла Дуся.

– Показывай, что нужно сыграть, – велела она и уселась рядом на стол, пристроив на коленях… здоровенные расписные гусли.

– Ты где их откопала? – ужаснулся Илай, глядя на конструкцию с множеством струн.

– Где откопала, там уже нету, – хмыкнула голем, толкнув его бедром. Весьма чувствительно. – Показывай, говорю. Подыграю тебе.

Илай покривился и сыграл мелодию еще раз. Дуся внимательно проследила за каждым его движением, кивнула и тут же повторила ее, украсив переливчатыми переборами. Янтарь с трудом подобрал отпавшую челюсть.

– И что, все големы так умеют?

– Только лучшие, – кокетливо дернула плечиком каменная горничная и улыбнулась. – У нас ведь как повелось: чем младше, тем грубее работа ваятеля. А мне уж четвертое столетие пошло. Смекаешь?

Янтарь тут же придумал и проглотил неуместную шуточку про возраст. А то ведь треснет еще, зубов недосчитаешься. Вместо этого он предложил порепетировать дуэтом и с голосом. Получилось вполне ладно, не стыдно и перед людьми показаться.

Тем временем Катя объявила, что во время ярмарки будет расписывать всем желающим лица узорами, а назовется Горлицей.

– О, мне ведь тоже нужен псевдоним? – задумалась Дуся. – Решено, буду Лайла Лай.

– Так не пойдет! Я его первый придумал.

– Ничего подобного. Ты – Лай Лалай, это совсем другое, – стояла на своем голем.

Илай уронил лицо в ладони.

* * *

Калеб отреагировал на очередное появление Катерины спокойно, будто уже смирился с ее постоянным вмешательством в дела Тайной полиции. А может, успел доложить Бернотасу и получил от него «добро». В любом случае на финальный инструктаж он повел всех четверых.

Граф долго и обстоятельно говорил о деликатности их миссии, так как она может затронуть высокопоставленных господ, что прибудут на закрытую ярмарку. Наставлял до последнего не обнажать оружие и не демонстрировать своих истинных талантов.

– По возможности, конечно, – добавил он, окинув отряд взглядом глубоко посаженных темных глаз. – В идеале, никто не должен узнать о вашем истинном положении, кроме главного подозреваемого.

– А вдруг это не человек, а… явление? – уточнила Катерина Андреевна с деликатной улыбкой.

– Значит, кроме него, – отрезал Викламир Бернотас. – Лично я подозреваю демоническую подоплеку, а потому… Калеб, под твою ответственность. – Граф передал обер-офицеру кипу церковных грамот и запечатанный свиток. – Придержи до решающего мига, – постучал он ногтем по сургучу, – только потом разворачивай. А грамоты могут послужить защитой.

Илай глянул на Бернотаса исподлобья. Это же он говорил, что Церковь не должна касаться расследований Тайной полиции? А теперь велит пользоваться такими средствами… Но Калеб лишь с поклоном принял грамоты и свиток.

– С глазами-то нам что делать? – подала голос Диана. – С ними никакой секретности быть не может.

Бернотас фыркнул.

– Ну, вас же серафимы благословили, они и должны вам помочь. Вы зажмурьтесь да помолитесь им хорошенько.

Геммы переглянулись, включая Калеба. Пристав выглядел откровенно обескураженным подобным предложением.

– Давайте, давайте, – поторопил их граф.

Пожав плечами, Илай закрыл глаза и обратился к серафимам с несмелой просьбой: мол, можно нам ради дела не выделяться среди мирян? Пожалуйста.

– Вы сейчас щелкнули пальцами, – вдруг заявила сестра, обращаясь к Бернотасу.

Илай, прервав молитву, посмотрел на графа. Тот выгнул бровь с проседью.

– Что за вздор? Я не щелкал.

– Нет, щелкнули, – подалась вперед Диана. – Я слышала. Зачем?

Бернотас едва не побурел и метнул на нее свирепый взгляд.

– Вам пора. Отправляйтесь немедля.

На обратном пути Калеб разразился очередной проповедью на тему уважения к старшим, которую сестра, по обыкновению, пропустила мимо ушей. Раньше Илай воспринимал это как неотъемлемую черту ее характера, но теперь ему отчего-то делалось не по себе при мысли, что младшая может нечаянно, походя нажить себе врагов. Именно здесь риск этого был выше всего.

В поисках поддержки он все же обернулся на Катерину и замер на середине шага.

– Рина… Твои глаза!

Она тут же вскинула руки к лицу.

– Что с ними?

– Они… серые…

– Ах это, – выдохнула она. – А у тебя светло-голубые.

Геммы тут же приникли к ближайшему зеркалу в резной раме, коих во дворце было бесчисленное множество. Они увеличивали залы и создавали иллюзорные коридоры, множили отражения и искажали пространство. Сейчас же они отражали Катерину, Илая, Диану и Калеба, застывших в изумлении.

Илай никогда не видел себя таким. Он помнил, что прежде, до сингонии, его глаза были не желтыми, как у ястреба, но какими тогда? Неужели это их природный цвет? Катерина улыбалась своему отражению, как старой знакомой после долгой разлуки.

– А что, так можно было? – с любопытством уточнила Дуся, заглядывая в отражение между ними. – Почему вы всегда нормальные не ходите?

– Мои просто стали бледнее, – пожаловалась Диана и первой отлипла от зеркала. Теперь ее радужки были оттенка молодого крыжовника. – Скука. И все же, зачем он щелкнул пальцами?

Илай думал, Калеб вновь ее одернет, но обер-офицер стоял, точно завороженный, глядя на себя. Он снял полумаску и выглядел теперь совершенно обычно – ни тебе алых белков, ни даже выступающих темных вен вокруг глаз, а радужки сменили цвет на карий. Теперь пристав выглядел на свои тридцать с лишним, то есть куда моложе обычного. Уголок его рта еле заметно дрогнул.

Девушки, включая Дусю, принялись обсуждать, каким образом они будут добираться до предместья городка Слунев, где в этот раз проходила ярмарка. Катерина сообщила, что папенька подарил ей лошадь и она готова вкусить прелестей походной жизни наравне со всеми.

А Калеб все стоял и стоял, пока голоса не сделались тише и он не опомнился.

* * *

Ехать и впрямь пришлось верхом. Калеб утверждал, что это ради скорости, чтобы прибыть на место ко времени, но Диана подозревала, что он просто радуется возможности хоть ненадолго, но не скрываться в тени и рассекать воздух голым лицом. Что ж, он был в своем праве. Да и в седле держался лучше их всех, вместе взятых. Илаю и Диане ни разу не приходилось скакать верхом по нескольку часов, максимум – от сыскного до дворца и обратно, а тут… Кате было тяжелее всех с ее дамским седлом и посадкой боком. Темп она не держала, то и дело морщилась от затекших ног и ягодиц, от боли в мышцах спины – Диана в точности знала, что она испытывает. Однако графинюшка не жаловалась, стойко снося трудности. Дуся же шла пешком. Ну как шла – бежала, не отставая. В любом случае ее бы не подняла ни одна лошадь.

Иногда они сворачивали с Головного тракта на дороги поуже, а временами и вовсе на какие-то козьи тропы, избегая больших и малых селений – секретность превыше всего даже с их нынешней маскировкой. К вечеру Калеб объявил об остановке на ночлег. Для нее выбрали полянку в жиденьком сосновом лесу.

Дуся сбросила с плеч огромный вещевой мешок и ничком повалилась на траву. Илай тут же подскочил к ней:

– Ты чего, что с тобой?

– Устала я… – жалобно простонала голем. – Ой как устала.

Брат распахнул глаза и рот, явно не зная, как реагировать.

Тогда Дуся перевернулась на спину и сложила руки на груди:

– Помру я, наверное…

К Илаю присоединился Калеб, оба заметались вокруг горничной, пытаясь привести ту в чувство. Пристав стал корить себя за отказ от экипажей.

– Да она шутит, – прохромала мимо Катя, ведя свою серую в яблоках лошадь под уздцы.

Голем открыла глаза и села как ни в чем не бывало.

– А что, нельзя? И вы поверили, – фыркнула она и пошла помогать своей госпоже.

– Ну, знаете ли, сударыня, – прорычал Калеб.

Илай тоже буркнул что-то до крайности оскорбленное, а затем последовал за ним – пора было разбить лагерь. Диана только посмеивалась себе под нос. Она уже была занята делом – собирала хворост