Володарь железного града - Яр Серебров

Ну куды больше сыплют на гостинец землицы. Вона, насыпь справа уже выше дерев, а через версту две сотни батраков холм крутой срывают. Ровный гостинец делают и гладкий, аки скатерть. Зачем сие никто не разумеет. Циклопед, он и не на такую кручу осилит. По мне, сие дурь несусветная. Блажит князь, злато в землю зазря закапывает. А землицу то не обычную кладут, особливую искусникам его подавай. Рассыпчатую, а коли таковой нет глину укладывают, её тута много. Вона ямы и справа и слева копаны. Правда под неё прежде обычную землицу подкладывают и укатывают огромадными бочками из уклада.

Мальцов повсюду полно с треногами и нитями. По ним, значится те вымеряют насыпь. То и дело словами чудными сыплют: «кавальер», «нулевое место», «резерв», «контр-банкет»… Сам то я понял, что к чему, всё же в те места каменья свожу. А прочие пальцы у виска крутят. Нет бы по-нашему сказывали. Стенка подпорная, ров, вал малый. Ан нет, токмо мозги люду пудрят.

Больше часа ехал Борис к своему участку и повсюду сотни, тысячи работающих людей. Истинно муравейник! Не на всяком торге узришь. Телеги таяли. То один, то другой возница сворачивал к щитам, уложенным вдоль насыпи, к крану-журавлю. Глазом моргнуть не успеешь, а мешок подхватили и карман отворив, ссыпали каменья. Обмолвиться с мужиками не успеешь, разворачивайся и шуруй взад. План то у каждого свой, зависит от участка. Кому-то везти ближе, кому-то дольше. У меня вот осмь поездок за смену, опосля Трофим меняет. Телеги наши всегда в деле, укладом колёса окованы, оси железны. Рессоры, полосы особы из уклада и спереди и сзади. Не трясёшься каждый камень спиною перебирая, а словно по реке плывешь. Главное же, по сорок пудов они тянут, куда до них нашим. И место для возницы справное. Спинка откидная со штырём под разные углы, ларь под жопой с подушкой из скоры, для воды и снеди. Над головою же тряпица. От солнца али дождя справная защита, не промокает. Одно плохо маловато таких справных телег, оттого и в ночь работаем. С фонарями! Вон, крюк для него сбоку торчит.

Служебная дорога в дюжину локтей ширины, телеги в любом месте разъезжаются. И не по землице уложена, подсыпаем кое-где щебнем. Ежели ручей какой, по низу обязательно трубуиз бела-камня пускают. С краёв, канавы для водицы устроены. Совсем худую землицу супесью с мелким камнем пересыпают, укатывают, опосля водою с известью проливают из бочек, для крепости. По болотам же завсегда фашины укладывают. Правда тута их почти нет, Дикое Поле округ. На мостах же гостинец с дорогую железною вместе идут. Ширше те мосты делают, ибо сказывали искусники, что в следующее лето начнём под второй путь отсыпать землицу.

Говорю же, по уму сделано! Я таковых гостинцев прежде и не видал. У нас то как, в Смоленске, ладят — просеку пробили, пару пней сковырнули да в ямы древ накидали. Езжай с ветерком. Ага, добро коли по такому непотребству три поприща в день осилишь. Весною же и вовсе только на лодке плыть потому как дренажа нет. А тута не забалуешь. Качество, во! Слово заморское, означает работу ладную. Ходят то и дело мальцы, в пузо дышат, все как один с линейками, шаблонами и рулетками. Ешо и землю трубками тыкают. Меряют, крепка ли! А иной раз завернут: «На пятом участке пути, сеть второстепенных дорог недостаточно развита». Хоть стой, хоть падай. Нет, ежели подумать усё ясно. Одни звенья лес валят, вторые пни корчуют, третьи вал для гостинца насыпают.

Есть и такие, что ставят столбы с нитями железными, телеграфом сие обзывают. Возил как-то те нити на бочку намотанные и видал как укладчики работают, справно. Друг за дружкою идут. Сперва воротом бурят яму, опосля копр осмолённые дубки забивает в землицу сыру, следом же на пасынок скобами большое древо с горшками стеклянными крепят. Самыми последними едут телеги с вышками и лестницами, с тех то нити железные и цепляют на столбы, две штуки. Правда говорят иногда ту нить ешо и в землю закапывают, но я того не видел.

При каждом отряде грибки стоят, с ларями малыми. Искусники туда подходят и в дуду чегой-то шепчут, а оттудова голоса! Шуршат, хрипят… страсть! По первой, мы когда глас услыхали едва в штаны не надули. Думали леший, али умрун балует, морок наводит. Ан нет, искусник растолковал, что сие телефон, удумка гишпанцев. Глас человека через эти самые нити передаёт. Видал при штабе и другие механикусы. Пищать аки мыши амбарные, а из рта лезет грамотка с закорючками тайными — точками и тире.

Борис подъехал к точке выгрузки и, ожидая очереди на разгрузку, любовался работой укладчика. Подцепив звено большими клещами, батраки, кинув веревку вниз, протянули по выдвинутому вперёд «носу» звено с рельсом и начали через блок веревку травить. Потихоньку. А мужики внизу значит, звено то направляют.

Уложили.

Молотом подбили и в стыки костыли загнали, а поверх ешо и полосу молотами забили. Дорога хоть из древа, но полоса, что поверх идёт, из уклада кована, в палец толщиною! Это же сколь серебра ушло, а ну как поганые уворуют. Было ужо такое. Один холоп полную суму гвоздей набрал и перелесками хотел уйти. Дурак и есть! Нас пять десятков конных сторожат и этот ешо, Борис опасливо посмотрел на небо.

Где-то под облаками, висел пилот на Змие Горыныче. Борис понимал, никакой не змей. Всего лишь набор из тряпок и реек. Но сделать с собою ничего не мог и, видя висящего в небе отрока, каждый раз крестился. Хотя однажды сам видал как «пилота» с дороги запускали. Трос к циклопеду подцепили и тот «газу». А мы стоим рты раскрывши, смотрим, как десяток крыльев раскрываясь уходит в небеса, вытянув, словно репку, подвешенного в корзине паренька. Говорят, у того труба подзорная в суме, та, что волшбою дальние земли показывает да телефон на главе. Поди, уйди от такого.

— Не зевай! — Вторак, крановщик, окрикнул его. — Цепляй крюк то. Хорош ужо ворон считать!

Ох, и не заметил, как очередь подошла.

На обратном пути к Борису споро подскочил отрок-логист и сунул в руки горшок медный с горячими щами, тушеным с гречою маргачем[i] и ароматным хлебом. Только и крикнул:

— Порожний иди.

Хитро сделан горшок то. Крышка в нём заместо тарелки, хлебово и мясо разделены. Ложки и вилки упрятаны, сбоку. Удобно, что ни