Володарь железного града - Яр Серебров

— Ну чем тебе Котлин не угодил то? Да и в Копорье гавань не хуже будет.

— А то ты не знаешь, отчего три четверти товара Новгород и Псков через Колывань возят?

— Выходит хочешь и в зиму торговать.

— Хочу, и порт хочу ставить морской, для чего мне твоя помощь потребна.

— Псков?

— Да, Псков, часть дороги через его земли пойдёт, но это не главное. Найди мне людей что с эстами в ладах….

Идею взять под контроль Датскую Эстонию обдумывал с зимы. Незамерзающий порт, как конечная точка хорды Воронеж-Тула-Лужа — лучшее решение, какое только может быть. Ещё и историческая обстановка благоприятствовала. Буквально через год-другой произойдёт восстание Юрьевой ночи. Местные племена захватывали и жгли города и замки, где беспощадно истребляли датских и немецких «хозяев», а также католических священников. Ревельский епископ и спасшиеся датчане укрылись в Ревеле. Город был окружен и осажден огромной повстанческой армией. Датчане и ревельцы, не сумевшие подавить народное восстание, обратились за помощью к ливонскому магистру Бурхарду фон Дрейлебену. Ну а к кому ещё то? Магистр согласился оказать помощь датчанам, а взамен потребовал согласия на захват Эстонии. В дальнейшем этот мудрый человек «обязался» вернуть Северную Эстонию датской короне лишь после выплаты большой денежной компенсации за военные издержки. И эта сумма оказалась больше бюджета Дании. Собственно, после такого хода конём магистром и произошла продажа. Восстания там и сейчас цветут и пахнут. Датчане очень жёстко эстов прессуют. За Псков же я не опасался, им некуда деваться, так как по уши завязли в войне с Ливонским орденом, а Новгород в помощи им отказал. Сейчас они любого, кто им союз предложит на руках носит будут. Тем более там сейчас сидит тверской князь Всеволод Александрович Холмский, родной брат спасенного мною Фёдора Александровича.

Кстати, история с опальным тверским князем завершилась благополучно. Радим всё сделал четко. От десятка охраны и самих бояр следов не осталось. Так что на меня если будут думать, то в последнюю очередь. Фёдора с женой, малость подержав в тайном лагере, в конце лет отправил от греха подальше, представителем в Венецию, выделив определённую сумму на корм. И это решение уже начало окупаться. Его братья, Константин Михайлович и Василий в знак своей зависимости от него отослали в Москву из Твери большой Соборный колокол, которым тверитяне очень гордились. Несмотря на то, что ярлык он получил, удар по репутации был страшный. На этом фоне письмо их матери, княжне Анастасии, что её сын с невесткой и внуком жив здоров открыло моим представителям зелёный свет. Братьям я ничего не сообщал. Фиг его знает, как В Твери дело обстоит на самом деле. Всё же Фёдора свои бояре похитили, не московские.

* * *

Нарождающаяся экономика требовал оборотных средств, а на дворе у стоял безмонетный период. Страшен он вовсе не отсутствуем монет, хотя с ними были огромадные проблемы, а тем, что основной функцией денег стала функция средства накопления: монеты тезаврируются и оседают в кладах, уходя из оборота. Крупные расчёты идут с помощью крупного рогатого скота, зерна и гривен, для мелких расчётов использовался мех, стеклянные браслеты, бусы, янтарь, жемчуг, пряслица и другие стандартные изделия народных промыслов. В какой-то мере функции денег исполняли батожки, прокованные полосы железа эквивалентные по весу гривне. И в этот дышавший на ладан зоопарк влез слон — дядюшка Прохор с чудовищными объёмами металла и стекла. Немудрено, рынок стало лихорадить, что сразу же сказалось на продажах не в лучшую сторону. Ситуацию спасали талоны учёта рабочего времени, некий суррогат денег, который я выдавал батракам. Однако они были именными, обменивались на «стандартные валюты» и были привязаны к собственному производству. Векселя и расписки, выдаваемые под залог товара крупным торговцам, особо ситуацию не спасали, так как услуга не пользовалась популярностью. Грубо говоря, бумагам особо не доверяли, и процесс этот требовал длительного времени.

Как ни странно, помогла собственная интервенция меди. Металл, выданный за пленных, начал мгновенно расходиться по рукам, а стоимость купрума одномоментно просела в два раза, что позволило мне оперативно выкупить (путём обмена на свои ходовые товары) до половины отданного металла. Расходов было много, монет не хватало и что самое обидное начеканить я их не мог, от слова совсем.

Орда ревностно смотрела, чтобы данники не имели собственной денежной системы. Был у Узбека такой пунктик. Собственная монета, данг, появился совсем недавно в 1310 году. Зачем ей конкуренты? Та же история с медью. Пуло[iii] чеканили на тех же монетных дворах самым примитивным образом на заготовках из разрубленных частей прута, откованного до определённого диаметра. Прут разрубался по меткам и полученные заготовки плющились и отжигались перед наложением штемпеля. При таком способе толщина заготовки оказывалась неодинаковой. Один конец, на который приходился обруб толще, противоположный, на который приходились более сильные удары молотка, тоньше. На примитивную технологию накладывалась идиотская политика. Стоимость меди в пулах была ниже их номинальной стоимости, то есть имел место их принудительный курс. В провинциальных городах Золотой Орды этот курс устанавливался местными властями и действовал только в нём. Соответственно монеты не выходили в массовых количествах за пределы города. Оно и понятно. Люди не дураки чтобы куда-то на сторону отдавать монету что вдвое ДЕШЕВЛЕ, затраченной на её чеканку меди.

На Руси такая же Петрушка. Калите за попытку чеканить союственную денгу сразу по шапке прилетело. Узбек даже не выдал ярлык на монетный дворр. А вот его внук, «святой» Дмитрий такое право получил, но в итоге сглупил. Первые деньги этого известного князя были анонимные, то бишь с изображением вооруженного воина и круговой надписью «Печать князя великого» на одной стороне монеты и с арабской надписью, прославляющей хана Тохтамыша на другой. По канонам жанра Дмитрий Иванович выступал как один из многочисленных чеканных дворов, что клепали данги кто во что горазд. Главное, не забыть упомянуть сюзерена. После Куликовской битвы князь Дмитрий I решается на важный политический шаг — приступает к чеканке данг с изображением вооруженного князя-воина, а также с изображением человека, держащего за язык змею. И что важно, на монетах к великокняжескому титулу на аверсе добавляется имя князя — «Дмитрий». И это не все, на реверсе некоторых именных московских денег с изображением князя-воина с топором и саблей вместо имени правящего хана Тохтамыша появляется искаженное, но все же угадываемое имя давно умершего хана Узбека. И что это выходит?