Великая Река: Долгое лето - Токацин

Когда Кесса доволокла мертвеца до ограды, она уже жалела, что не разделила тело на части и не сложила в куль. Так тащить его было бы не в пример удобнее…

- Хаэ-эй! – крикнула она, перекинув тело через ограду и переползая следом. Никто не ответил. Она стояла на твёрдой, как камень, красной глине маленького двора, окружённого глинобитными сараями. Хозяйский дом от них отличался мало – только чёрными узорами, тщательно выведенными на белёной, но припылившейся стене. Дверная завеса была опущена и придавлена камнями – не от незваных гостей, а от пыли и мусора, которыми ветер щедро осыпал хижины. У стены лежали вороха сухих стеблей, прикрытые драной циновкой.

Кесса откинула завесу и заглянула в прохладный мрак – окон у дома не было. Никто не вышел на стук и оклики – все поселенцы, оставив родные дома, копали земляные клубни на южных полях.

«Надеюсь, на меня не рассердятся…» - Речница стащила в кучу все сухие стебли и бросила в пыль у стены два золотых зилана. «Он так высох… может, получится его сжечь?»

- Вот твой погребальный костёр, странник, - вздохнула Кесса, обкладывая неподвижное тело сухой травой. – И да будет лёгким путь в Кигээл… Айю-куэйя!

Кольцо ослепительного золотого света на миг вспыхнуло вокруг Речницы и погасло, и пламя взревело, пожирая сухие стебли. Скирлин вздулся пузырями и начал расползаться, тело скорчилось и провалилось под груду пылающих дров. Налетевший ветер разметал искры, заставив Кессу отступить от огня. Она закашлялась, вытирая слезящиеся глаза. Смутная тень мелькнула в Зеркале Призраков – и тут же пропала.

Огонь быстро погас – стебли так высохли, что мгновенно осыпались пеплом, и пламени нечем было питаться. Кесса смотрела на груду золы и не могла заставить себя разворошить её. «Если он не сгорел, пусть кости лежат тут,» - решила она, быстро и тихо перебираясь через стену обратно на дорогу. «Знать бы хоть его имя…»

Не успела Речница пройти и двадцати шагов, как в глазах у неё потемнело, и невидимая рука до боли сдавила сердце. Кесса схватилась за горло – дышать было нечем, кровь барабанила в ушах гулко, как молот о наковальню. «Горелый скирлин…» - запоздало спохватилась она. «Зачем я его нюхала?!»

Она дрожащей рукой открыла склянку с зелёным маслом и глубоко вдохнула, унимая жжение в носу и горле. Мрак медленно отступил, оставив красные круги перед глазами. В груди ныло, ноги подкашивались. Кесса помотала головой, спрятала склянку и подобрала шляпу, оброненную на дорогу. «Пройду ещё немного и сделаю привал. Надо прилечь, раз такое дело,» - вздохнула Речница. Ей было досадно. Так глупо отравиться дымом…

«Слишком глупая, чтобы жить…» - мысль, мелькнувшая в голове, была странной и даже жуткой. Речница вздрогнула и огляделась – она точно подумала это, а не услышала?

«Скоро вечер, а там и ночь. Интересно, далеко ещё до Джэйкето?» - вгляделась она в горизонт. Там было то же, что и здесь – бесконечная лента пыльной дороги, безжизненная красная пустошь с одной стороны, покинутые дома и засыхающие огороды – с другой. «Это точно дорога на Джэйкето?» - Кесса прищурилась, выглядывая, где солнце. Дело шло к вечеру, белый диск светил ей в затылок. Она определённо шла на восток… но где тогда город?

«Ничего нет. Только пустыня,» - промелькнуло в голове. «Здесь нет живых. Скоро не будет совсем.»

Кесса обернулась. Никого позади не было. Все звуки затихли, даже на юге уже не стучали мотыгами и не шуршали ботвой.

- Хаэй! – Речница сложила руки воронкой и крикнула так громко, как только могла. Что-то дёрнулось у её ног… что-то тёмно-серое, скрытое в её тени.

«Здесь никого нет. Никто не поможет,» - новая мысль обожгла Кессу мертвящим холодом. Она замотала головой. «Что за пакость лезет на ум?!» - растерянно подумала она. «Мне ни к чему помогать, и бояться мне нечего! Надо идти, так я за неделю в Джэйкето не попаду…»

Она сделала ещё десяток шагов и остановилась, хватая ртом воздух. Что-то холодное скользнуло по шее. Кесса шарахнулась, ощупывая горло. Ничего, кроме шнурка от Зеркала, на шее не было. Речница быстро повернулась вокруг своей оси – и уткнулась взглядом в серый силуэт, похожий на вставшую на ноги тень. За тёмным покровом светились белые глаза – прорези в темноте, без радужки и без зрачков.

Нож – длинное желтовато-белое жало с короткой рукоятью – сам лёг Кессе в руку, и она опомнилась спустя несколько мгновений, когда он вылетел из её руки и бессильно отскочил от серого кокона, отлетев далеко на обочину. Силуэт съёжился и втянулся в землю… точнее, не в землю – в тень у ног Речницы. На краю чёрного пятна что-то шевельнулось, и Речница ткнула туда кулаком.

- Ни-куэйя!!!

Земля вскипела и разошлась глубокой воронкой. Шелест ветра, коснувшегося лица Речницы, похож был на тихий смешок. Чей-то взгляд не оставлял её ни на мгновение – недобрый, пристальный, выжидающий.

- Ой… - подобрав нож, Кесса села на землю и обхватила голову руками. Серая белоглазая тварь, как живая, глядела на неё совсем ещё недавно с книжной страницы. Речник Салафииль рассказывал об этом отродье Вайнега… нет сомнений, что это Фоул, похищающий и иссушающий чужие тела. И тот несчастный пришелец из Тлаканты был сожран им… а теперь порождение Хесса вцепилось в Речницу, как клещ. «Не было случая, чтобы Фоул отступился от жертвы…» - мелькнуло в голове Кессы, и она тихо застонала. Вот уж верно – глупость, с жизнью несовместимая…

- Айю-куэйя! – Речница сжала кулаки. Золотой свет полыхнул над дорогой и угас, оставив чёрные полосы на камнях. На краю тени что-то дёрнулось, и невидимая лапа сдавила Кессе горло. Она разжалась, когда Речница ткнула в шевелящийся край тени коротким мечом. Но Фоул был ещё здесь, и он не собирался никуда уходить.

- Вылезай из моей тени, - тихо сказала Кесса. – Я тебя не трогала. Если хочешь, я отдам тебе свою еду. Но моё тело ты не получишь.

Ответа она не дождалась. Взгляд из пустоты прилип к ней, как летучая медуза, шмякнувшаяся с ветвей, но даже прилипшая медуза была бы приятнее.

- Ой-ой… - Речница поднялась с пыльной дороги. Ей было жутко. «Надо вернуться к Макулу! Он-то знает, как выжечь эту пакость…» - в отчаянии повернулась она лицом к югу. «Если успею…»

Как ошпаренная, выскочила она на южную дорогу, и куманы, мирно жующие