Эхо 13 Забытый Род - Арий Родович

вы тренировались с Максимом Романовичем и Марком. Честно сказать, это произвело впечатление. Для всех дружинников выйти против них — всё равно что шагнуть в мясорубку. Мы знаем, на что они способны. А вы вышли добровольно. За это вас уважают все.

— Да ничего страшного, — ответил я, чуть усмехнувшись. — Я сам хотел стать сильнее. Так что нормально, если тренироваться с теми, кто сильнее меня. Рост воина так и происходит — через боль и ошибки. Но да, признаю, с ними тяжело. Очень.

Филипп кивнул, соглашаясь, и мы обменялись короткой улыбкой.

— Разреши? — я протянул руку.

Он вложил ладонь в мою без вопросов, полностью доверяя мне. На миг ощутил знакомое переплетение нитей, перелив силы — и всё, достаточно.

— Спасибо. Всё понял. Отлично. Кстати, сегодня ты едешь со мной. В сопровождении, вместе с Максимом. Ужин у герцога Петрова.

— Да, господин. Никаких проблем, — спокойно ответил он.

Мы перекинулись еще несколькими фразами, потом попрощались, и я направился готовиться.

До выезда оставалось чуть больше трёх часов. Я попробовал было заглянуть к девушкам, но едва подошёл к их комнате, как изнутри донёсся спор на повышенных тонах. Влезать туда — всё равно что шагнуть в клетку к медведям, которых только что разбудили после спячки. Перспектива сомнительная. Так что я благоразумно развернулся и пошёл собираться сам.

Время пролетело быстро, и ровно через два с половиной часа к воротам особняка подали машины. Главный акцент — длинный чёрный лимузин с тонированными окнами, под блеск которого Петров явно хотел вложить часть своей репутации. Для дружины выделили отдельный внедорожник, массивный джип, больше похожий на военный транспорт, чем на просто автомобиль сопровождения. А следом за ними выстроились ещё три машины охраны — чёрные седаны, в которых угадывалась привычная аристократическая сдержанность и намёк на силу.

Колонна смотрелась внушительно. Сомнений не оставалось: это не просто «поездка на ужин». Это демонстрация. И, разумеется, реклама для всего Красноярска — кто именно сегодня прибывает в дом Петрова.

Мы расселись по местам, и кортеж тронулся.

С Максимом мы ещё до выезда договорились: до самого особняка я буду ехать в салоне с гарнитурой, чтобы слышать его переговоры с Марком. У Марка стояла такая же — и пока он прочёсывал первые двадцать пять километров, в эфире звучал только мат. Всё чисто, ни одной засады, а он ворчал, что «такого уважаемого убийцу отправили на пустую прогулку».

Но я и сам понимал: сегодня сюда никто не сунется. Во-первых, ужин был организован за один день, а именно в течение 8 часов, и я не уверен что за такой короткий срок возможно было бы подготовить покушение на убийство. Во-вторых, слухи летят быстро: после того как в этих лесах полегло шестьсот элитных наёмников, мало кто рискнёт собирать маленькую группу ради налёта на барона. Самоубийц немного.

Максим подтрунивал его по рации:

— Прыгай, прыгай, белка.

Марк в ответ только хрипел и матерился. Они ругались постоянно, но я видел — безопасность на высшем уровне.

Девушки в салоне выглядели безумно прекрасно. И в то же время — напряжённо. По чуть надутым губам Златы и Ольги я понял: скорее всего, именно они сцепились, когда я проходил мимо их комнаты. Милена к таким сценам отношения не имела: последние годы, проведённые в дружине, сделали её слишком жадной до любого праздника. Для неё сейчас любое торжество — повод пожить как девушка, а не как воин. Она и так знала, что в любом платье будет ослепительна.

А вот Злата и Ольга явно чего-то не поделили. Всю дорогу они сидели, отвернувшись друг от друга, упрямо дувшись. Разговоров почти не было: стоило Ольге или Милене повернуться ко мне — и они краснели, а Злата всякий раз демонстративно фыркала.

Я же мог наконец спокойно додумать то, что крутилось в голове уже не первый день. План, который я выстроили с Сергеем и Светой, должен сработать. Эксперименты будут, и если удача улыбнётся — я, возможно, смогу избавиться от той сущности, что всё сильнее давит изнутри.

До резиденции Петровых мы добрались без помех. На подъезде упёрлись в пробку: десятки машин выстроились в ряд у ворот, и вспышки камер сверкали непрерывно. Но, как и на приёме у князя Оболенского, для нас выделили отдельный путь. Настоящий зелёный коридор. Всё-таки главный гость вечера был именно я.

Стоило миновать ворота — и сразу стало ясно: здесь не просто богатство. Здесь демонстрация. Сад развернулся перед нами театральной декорацией, спроектированной так, чтобы впечатлять ещё с первых метров. Аллеи вытянуты прямыми линиями, газоны выстрижены до миллиметра, деревья подсвечены снизу так, что их кроны парили в воздухе. По бокам шли каналы с водой, подсвеченные мягким голубым светом. Это была не природа — а мануфактура, где каждая ветка и каждый камень куплены, подогнаны и выставлены, словно экспонаты.

Сам дом вырастал за садом, и его облик говорил громче любых слов: самый богатый человек Красноярска живёт здесь. Это был не старый замок, ухоженный и подлатанный, как у Оболенского. Нет — здесь чувствовался жест: сломать прежнее и построить заново по последней моде. Панорамные окна в пол, стальные балки, стеклянный купол целого крыла, подсвеченные колонны, которые больше похожи на прожектора статуса, чем на элементы фасада. Я даже не удивился бы, если бы когда-то здесь действительно стоял замок, но Петров решил, что камень устарел, и заменил его на стекло и бетон.

С инженерной точки зрения некоторые решения поражали: такие пролёты из стекла держать сложно, нужны сложнейшие опоры и миллионы на расчёты. Но Петрову это было только в радость. Деньги здесь текли рекой, и он явно наслаждался тем, что может позволить себе то, чего не сделает никто другой. Если у Оболенского главное — это сохранённая история рода, то у Петрова — вечная погоня за модой. Он словно говорил: выше меня в Красноярске нет никого, и я покажу это каждому, кто сюда войдёт.

Лимузин сделал полукруг вокруг центрального фонтана. Струи били выше самой крыши, подсветка играла всеми цветами, и даже наш длинный автомобиль не выглядел нелепо на этом круге почёта. Всё было рассчитано: размер, масштаб, свет. Помпезность доведена до грани, и только там, где уже начинался перебор, её обрывали, оставляя ощущение «вкуса дорогого».

И вот впереди протянулась красная дорога. Широкая, вычищенная, под мощным светом прожекторов. По обе стороны — ограждения, за ними толпы журналистов, вспышки, камеры. Охрана выстроилась цепью, держа людей на расстоянии. Картина напоминала приём у Оболенского, но здесь всё