Из огня да в полымя - Антон Бабушкин

Да, нет — просто пошла. Работа. Спокойная, рутинная, что называется без всплесков. Занятия со слушателями, дежурства один-два раза в месяц, выезды на усиления по разным причинам — от оцепления на футбольных матчах, до охраны общественного порядка где-то в области, на каком-нибудь очередном «Дне чего-то с чем-то». И снова занятия. Скука…

Скука? Нет, товарищи. Это сущий отпуск, по сравнению со всем тем, что было тогда — летом 1941-го года. Спокойная работа, любимая жена, неподалёку родители. Благодать… Лепота… Просто жизнь… И всё бы ничего, но…

Но вот продолжаю я, в рамках ФЗ «Об оружии», упаковывать домашний сейф оружием и боекомплектом, а соответствующий шкаф снаряжением, экипировкой, доступными средствами бронезащиты и РХБЗ[7]. Зачем? Кто бы знал… Может по той простой причине, что так и не забывается вспышка, ярче тысячи Солнц, и есть знание, что вся эта благодать ненадолго и скоро придёт к концу… Только в этот раз я буду готов.

А ещё всё свербит что-то там — на заднем плане сознания, призывая туда — на маршрут боевого похода… Моего?.. Дедова?.. Понять бы… Но это после…

А пока — живём. Правда всплеск в омуте тихой жизни, таки ж, приключился, там, где я его и не ждал. При том опять, понимаешь, посредь ясного неба, в тихий февральский вечер. Кстати, странно… Не было такого в «дубле номер раз»… Наверное, я просто по другому маршруту пошёл. Ну, да ладно. А дело было так.

* * *

Иду я, значит, после выборного усиления, никого не трогаю, мысленно бурча про бездарно потраченное на охрану и оборону урны время (Какой урны? Дык, для бюллетеней которая, вестимо. А вы про мусорную подумали, что ли?). Предвкушаю тихий семейный ужин, покой и крепкий сон. И слышу со стороны ближайшей хрущёбы сдавленно-отчаянный вопль из подъезда:

— Спасит!!!. — явно кем-то пресечённый.

Та-ак… Стоп, думаю себе, что-то тут не так… Оставлять это дело без внимания как-то не комильфо. Иду-то я в форме и со спецсредствами. А значит, если там реально что-то некрасивое приключится — совесть меня потом живьём сожрёт. А значит разворачиваюсь к подъезду и двигаю в ту сторону, на ходу вытягивая из-под бушлата телескопическую резиновую палку. Сам купил, ещё когда в ППС работал — удобная штука, однако.

Аккуратно задвигаюсь в подъезд и наблюдаю картину Репина — называется «Приплыли». Два урода зажали в угол девчонку. Девчонка — лет семнадцать-восемнадцать, среднего роста, худенькая, в расстёгнутой куртке, разорванном свитерке и задранной до пояса тоже разорванной юбке, с растрёпанной тёмно-русой шевелюрой — отчаянно пытается выдраться из «страстных» объятий двух хихикающих уродов типично гопотной наружности.

Один — здоровый лоб — левой рукой охватил девчонку со спины, прижимая её руки к телу, правой лапой зажимает рот. Второй… Ну… Это совсем уж непорядок: задрав юбку, занят торопливым сдиранием с жертвы трусиков вместе с колготками.

Нет, ребята: такой хоккей мне тут на фиг не нужен. Шагаю вперёд и, одновременно с рыком:

— Стоять! Милиция! — приступаю к наведению порядка.

«Борцуна с излишками одежды» цепляю за шкирку и впечатываю перекошенной харей в стену. Одновременно второму привешиваю резиновой палкой поперёк нагло ухмыляющейся морды. Нельзя так? Ага. И выговорешник, а то и строгач запросто можно выхватить за нарушение правил применения специальных средств. Однако действенно: уже не наглое чудо отпускает девчонку, хватается грабками за расшибленную физиомордию и с полу-всхлипом, полу-визгом отшатывается назад. Тут же огребает ещё раз (на этот раз по правилам) палкой по бедру чуть выше колена и зажимается в угол со скулежом:

— Всё! Всё! Начальник, всё!

Прикладываю «борцуна» ещё раз об стену, швыряю его в ту же сторону и рычу:

— Мордой в пол оба! Ноги шире! Руки на затылок! Не двигаться!

Девчонка, кутаясь в разодранную одежду, рыдает сидя на ступеньке. Опускаюсь на корточки рядом с ней и, не отрывая взгляд от гопоты, тихо говорю:

— Ну, всё, всё. Уже всё. Они тебя не тронут больше. Сейчас наряд приедет. Этих закроют. Тихо, тихо, тихо. Всё в порядке уже, — бормочу я.

А сам достаю из кармана телефон и начинаю искать в памяти номер дежурки Ленинского ОВД. И понимаю, что хватку я потерял. Не надо мне было пялиться в мобилку. Надо было контролировать этих двух скотов, а дозвон поручить потерпевшей. А я… Дурак, короче, расслабленный…

«Борцун» подрывается с пола (И как ухитрился сволочь?), разворачиваясь в мою сторону. Слышу писк девчонки:

— Нож!!! У него нож!!!

Не выпрямляясь, отмахиваю палкой снизу вверх — попадаю по запястью грабки с ножом. Попадаю неплохо, хотя и случайно, честно говоря (Ну… Говорю же — дурак. А нам везёт.) — грабка отдёргивается в сторону, а я уже подрываюсь на ноги и, от души, впечатываю «борцуну» носок берца по… Ну… Научно говоря — в область паха. Вот… Этого хватает. Нож (Дерьмовая, но понтовая с виду китайская выкидуха.) брякается на пол, а «борцун» с жалобным воем скручивается рядом.

— Лежать, тварина!!! — рычу я, и зашевелившийся было здоровяк утыкается мордой обратно в пыль, торопливо сплетая пальцы на затылке.

Девчонка, с огромными глазищами, протягивает мне уроненный телефон. А я, однако, таки ж крут: номер набран. Когда успел? А вот Х ж его З. Ну… Это я в смысле «А Хто ж его Знаить…» Да-с…

Ну, а дальше — стандарт. Дождались наряд из моего родного батальона, который всю нашу компанию доставил в райотдел, где пути наши разошлись. Гопоту уволок куда-то к себе в логово опер — колоть поди. Ну, не пряниками же мразоту эту потчевать, в самом деле. Второй опер утащил девчонку в травмпункт фиксировать телесные повреждения — по ходу как самый молодой. А я с помдежем засел за написание рапортов о происшествии, о применении спецсредств и тому подобного бумажного хлама. К слову, помдежем оказался тот самый старший сержант, которого я кошмарил на первом своём дежурстве в УЦ. От так вот: выпустился человек и опять помдеж — только теперь уже не по-детсадовски.

Рапорта мои, после написания, утащила откуда-то прибежавшая в дежурку замученная, взмыленная и загнанная напрочь, что твоя верховая лошадь, следачка-младлей. Тоже, кстати, недавняя моя выпускница, из того же, что и помдеж взвода. На мой вопрос:

— Ко мне вопросы есть ещё? Может домой пойду?

Она приостановилась, посмотрела диким взглядом сначала на меня, потом на рапорта и выдала после секундного размышления:

— Не-а, Николаич. Всё пока. Иди домой, если что — найдём тебя, — и